Виктор Бурцев - Зеркало Иблиса

— Осталось начать поиск британских агентов среди нас, — с вызовом сказал Фрисснер.

— Чем черт не шутит… — Ягер забрался в салон и оттуда добавил нетерпеливо: — Ну, мы едем или нет?

Примерно около двух часов дня небо впереди заволокло сизыми тучами.

— Дождик, — сказал Богер почти радостно.

— Это не дождик, — Замке покачал головой. — Дождик тут в редкость… А вот песчаная буря — другое дело.

— Что вы сказали? — вскинулся Ягер.

— Песчаная буря, — повторил Замке. — Не волнуйтесь, она далеко. Вряд ли нас заденет.

Сзади засигналил грузовик, и Богер остановил машину Практически тут же в дверцу постучал Муамар. Он что-то показал на пальцах, и Ягер сообщил:

— Советует остановиться и переждать.

— Ради бога, — пожал плечами Фрисснер. — Тем более время обедать.

На горизонте собирались черные тучи.

Разогретые на спиртовках мясные консервы пришлись как нельзя кстати. Кое-кто из солдат отхлебывал из фляжек явно что-то спиртное, но Артур не стал делать замечаний — пустыня есть пустыня, и пусть лучше кто-то напьется и мирно спит в кузове, чем… Чем сделает нечто такое, что навредит экспедиции.

Замке ковырялся в банке без особого аппетита. «Вот кому бы глотнуть коньяку», — подумал Фрисснер и совсем уже готов был поделиться с ученым своим запасом, когда его опередил Богер.

— Выпейте, что ли, малость, — сказал он, протягивая Юлиусу фляжку. Эту блестящую фляжку с монограммой кригсмарине1 Богер выиграл в карты у какого-то моряка в Киле и никогда с ней не расставался, уверяя, что выигрыш — к выигрышу.

(1 Военно-морской флот (нем.).)

Никто, правда, не собирался напиваться. Обст полностью контролировал ситуацию, и у Артура не было оснований ему не доверять. Из офицеров больше всех выпил Ягер, и Артур отметил для себя, что эту слабость штурмбаннфюрера надо бы иметь в виду.

— «Стэн», — Богер похлопал ладонью по коробчатому корпусу автомата. — Старина «стэн», вот уж не думал, что придется снова за него браться.

— Будем надеяться, что работать ему не придется, — сказал Фрисснер. Сам он на это не надеялся, но и вероятного противника как-то не представлял. Англичане? Глупости, так далеко они не забираются, разве что какой-нибудь летучий отряд вроде них самих… Местные гораздо опаснее, но и они хозяйничают севернее и восточнее, а здесь им попросту нечего делать.

«Нужно обязательно поговорить с Юлиусом. Рукопись его отца — не более чем путевые заметки, основанные на том, что писавший считал само собой разумеющимся, и оттого непонятные стороннему читателю. Возможно, Замке-младший что-то объяснит, растолкует».

Фрисснер не любил неопределенности, а эта затея с самого начала была одной сплошной неопределенностью…

Ему уже несколько раз было по-настоящему страшно. И страх этот не имел ничего общего с тем, который испытываешь, подкрадываясь ночью к стоящему спиной вражескому часовому, с тем, который леденит душу, когда летишь под зенитным огнем в «юнкерсе», с тем, который переживаешь под артиллерийским обстрелом, лежа в мелкой воронке, а по спине градом барабанят комья земли и части тел тех, кому не повезло…

Это был другой страх — липкий, медленный, заползающий во все клетки тела. Боится не мозг, не сердце, боится весь организм.

Артуру было страшно, когда он увидел черную антилопу.

А ночью в Эш-Шувейрефе он проснулся от странного ощущения, что на него кто-то смотрит. Он открыл глаза и лежал в душной темноте, истекая потом, не имея сил шевельнуть рукой, а в проем кривого маленького оконца вливался тусклый свет… И когда, собравшись с силами, Фрисснер рывком поднялся с постели и встал, он понял, что на него смотрела Пустыня. Смотрела внутрь утлого глиняного домика, на маленького смешного человечка, пришедшего невесть откуда искать свою погибель.

«Нет, такие мысли нужно гнать. Долой такие мысли. Нужно думать о чем-то далеком, родном».

Но не получалось…

Замке тем временем, покопавшись еще немного в своей порции, поднялся, отряхнул с коленей песок и направился к проводнику, спокойно стоявшему в стороне и смотревшему вдаль. Муамар, к слову сказать, ничего есть не стал, хотя консервы были не со свининой — с бараниной. Он лишь жевал какие-то черные комки, достав горсть их из мешочка на поясе. Чернослив или нечто подобное…

Фюрер нервничал.

Шпеер не знал, почему. По его сведениям, Гитлер только что разговаривал по телефону с Вилли Мессершмиттом, а до этого общался с Редером и с Герингом. Кто из них испортил настроение? Вся штука в том, что это мог сделать каждый, но Шпеер все же грешил на Толстого Германа.

— Никогда, — сказал Гитлер, беспорядочно передвигая по столу чернильницу, словно играя ею в невидимые шахматы, — никогда не доверяйте людям, Шпеер. Они обещают одно, делают другое, а докладывают о третьем. Бездарные идиоты, кругом бездарные идиоты!

Шпеер слушал молча, хотя во многом разделял мнение фюрера.

— Идиоты… — еще раз повторил Гитлер, решительно захлопнул крышку чернильницы и совершенно иным, благостным и слегка усталым тоном спросил: — Не желаете пообедать со мной?

— С удовольствием, мой фюрер.

— Бросьте, — улыбнулся Гитлер, щеточка усов встопорщилась, вокруг глаз легли морщинки, — Вы же не вегетарианец, вы не любите мой стол.

— Пища может быть хорошо и плохо приготовленной вне зависимости от наличия мяса, — ответил Шпеер. — Если бы вы знали, мой фюрер, чем меня потчевали у Геринга! Я ушел голодным, не мог куска проглотить… А ведь он не вегетарианец.

— Раз уж вы пришли, давайте обсудим ваш вопрос за столом, — сказал фюрер, поднимаясь. — Я проголодался. Споры с идиотами необычайно влияют на аппетит. Пожалуй, когда все это закончится, я оставлю парочку идиотов на высоких постах исключительно для того, чтобы они приносили пользу моему пищеварению.

— Логично, мой фюрер.

В небольшой комнате был накрыт стол, очень просто, в вазе стоял букетик незнакомых Шпееру голубых цветов.

— Овощной суп, — сказал Гитлер, когда принесли фарфоровую супницу. — Рекомендую.

— Благодарю. — Шпеер учтиво поклонился.

Они обедали в молчании, фюрер, видимо, до сих пор окончательно не успокоился — стучал ложкой, морщил брови. Точно, Геринг. В последнее время Гитлер часто ссорился с военными, с учеными… Фюрер искал новое оружие.

Нет, неверно.

Фюрер требовал новое оружие. Такое, которое было бы только у Германии.

Нет, снова неверно.

Такое, какое было бы только у него.

— … Если мы создадим оружие, применение которого даст совершенно неожиданный эффект, то у нас еще есть шанс выиграть войну, — сказал Шпееру генерал-полковник Фридрих Фромм, когда они месяц назад обедали в мрачноватом, но все равно уютном отдельном кабинете ресторана «Хорхер».