Линкольн Чайлд - Меч карающий

Повисло долгое молчание, нарушаемое лишь стуком мотора, монотонными криками чаек и звуками воды, прорезаемой лодкой. Хатч попытался осознать грандиозность суммы.

Найдельман заговорил тише.

– То есть, это без учёта Меча Святого Михаила, величайшего из трофеев Окхэма.

В этот же миг чары рассеялись.

– Да ладно, капитан! – со смехом произнёс Хатч. – Не вздумайте утверждать, что верите в поросшую мхом старую легенду.

– Нет, нет, я прочёл журнал Макаллана. Доктор Хатч, он там! Макаллан своими глазами видел, как его захоронили вместе с сокровищами.

Хатч невидящим взором уставился в палубу. В голове – полная неразбериха. Просто невероятно, просто невозможно поверить…

Доктор поднял глаза и почувствовал, как всё внутри непроизвольно напряглось. Бесчисленные вопросы, которые он был готов задать, внезапно испарились. За широкой полосой моря Хатч увидел длинную низкую полосу тумана, за которой спрятался остров Рэгид. Того самого тумана, что висел над островом четверть века назад.

Стоящий рядом Найдельман что-то произнёс. Хатч повернулся, часто дыша, пытаясь успокоить забившееся чаще сердце.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что в курсе – вы не сильно заинтересованы в деньгах. Но хочу, чтобы вы знали: согласно договору, который предлагаю, вы получите половину сокровищ, без учёта издержек. В обмен на то, что я беру на себя все финансовые риски, мне причитается также Меч Святого Михаила. Так что ваша доля – что-то около миллиарда долларов.

Хатч сглотнул.

– Вы правы. Меня это совершенно не волнует.

Они помолчали, и затем Найдельман поднёс к глазам бинокль и внимательно осмотрел полосу тумана.

– А почему он всегда скрыт туманом?

– Не без причины, – ответил Хатч, благодарный за смену темы. – У острова сильное приливное течение. Оно отклоняет холодное течение Лабрадора в тёплое – Мыса Код, – и там, где они смешиваются, возникает туман. Иногда остров окружает тонкое кольцо тумана, но гораздо чаще остров скрыт в нём целиком.

– Чего ещё пожелать пирату? – пробормотал Найдельман.

Осталось недолго , – подумал Хатч. Он попытался расслабиться, слушая шипение воды, бегущей вдоль корпуса судна, вдыхая аромат солёного воздуха, ощущая на ладонях холод латуни штурвала. Он бросил взгляд на Найдельмана, и увидел, как подрагивает мускул на скуле. Тот тоже испытывал сильную эмоцию другой природы, хотя и не менее личной.

Пелена тумана подобралась ближе. Хатч молча сражался с собой, пытаясь заставить себя направлять лодку в направлении ползущих пальцев тумана, который выглядел настолько чужеродным на чистом, не считая его, горизонте. Он сбавил обороты, когда судно окунулось носом в сумрак. Внезапно их окутала влага. Малин почувствовал, как на костяшках пальцев и шее начинают конденсироваться капельки.

Хатч силился разглядеть за туманом хоть что-нибудь. Ему показалось, что он разглядел тёмные очертания вдали, но они исчезли снова. Он ещё сбавил скорость. В относительной тишине он расслышал шум прибоя и позвякивание буйка, что предупреждал моряков о предательских рифах острова Рэгид. Хатч слегка повернул к северу, чтобы подойти с подветренной стороны острова. Внезапно в двухстах ярдах по левому борту возникла полуразрушенная железная вышка, изогнутая штормами, покрытая ржавчиной.

Неглубоко вдохнув, Найдельман быстро поднёс к глазам бинокль, но судно вновь окунулось в очередную полосу тумана, и остров исчез снова. Поднялся холодный ветер, и заморосил дождик.

– Мы можем подобраться поближе? – пробормотал Найдельман.

Хатч направил «Плэйн Джейн» к рифам. Когда они вышли на подветренную сторону острова, прибой и ветер стихли. Неожиданно лодка прорвалась сквозь кольцо тумана, и перед ними появился весь остров целиком.

Доктор направил лодку параллельно рифам. Бинокль, казалось, прирос к глазам стоящего на корме Найдельмана, его позабытая трубка по-прежнему оставалась стиснутой между зубов, а плечи темнели в струйках дождя. Развернувшись носом к морю, Хатч перевёл мотор в нейтральное положение и позволил судну лечь в дрейф. Затем, наконец, и сам повернулся к острову, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

Тёмные, жуткие очертания острова, настолько въевшиеся в память и ночные кошмары, снова оказались перед ним наяву. Клочок суши предстал лишь немногим больше, чем просто чёрный силуэтом, выгравированным на фоне серых моря и неба, формой напоминающим своеобразный накренившийся стол. С подветренной стороны, от самых рифов, шёл монотонный уклон, что заканчивался холмиком в центре острова. Набегающие валы разбивались о рифы и кипели над окаймляющими остров подводными валунами, оставляя за собой клочья пены, которые тянулись подобно кильватерной струе корабля. Сегодня остров Рэгид показался, если уж на то пошло, ещё суровей, чем Хатч запомнил его в детстве: опустошаемый ветром, бесплодный, в милю длиной и восемьсот ярдов шириной. Одинокая покорёженная ель возвышалась над усыпанным камнями пологим берегом подветренной стороны; её верхушка была давным-давно разбита ударом молнии, а сердитые лапы возделись к небу наподобие рук старой ведьмы.

Среди колышущейся высокой травы и зарослей шиповника – повсюду, куда падал взгляд – разбросаны останки дьявольских машин: паровые компрессоры, лебёдки, цепи, котлы. Кучка потрёпанных непогодой сараев приткнулась неподалёку от старой ели. Строения покосились и утратили крыши. На дальнем конце пляжа Хатч различил гладкие округлые формы «спины кита», того самого, через который они с Джонни перелазили больше четверти века назад. Вдоль ближайших скал возлежат несколько развалившихся каркасов довольно крупных судов, потрёпанных бесчисленными штормами. Их палубы и шпангоуты разбиты в щепы и рассыпаны среди гранитных валунов. Через каждые сто футов над отметинами приливов расставлены ветхие знаки:

ВНИМАНИЕ!

СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНО!

НЕ ВЫСАЖИВАТЬСЯ!

На несколько мгновений Найдельман, казалось, потерял дар речи. Затем он выдохнул:

– Наконец-то!

Эти мгновения перешли в минуты, «Плэйн Джейн» всё продолжала дрейфовать. Найдельман опустил бинокль и повернулся к Малину.

– Доктор, – окликнул он Малина.

Хатч крепко обхватил штурвал, всецело погружённый в воспоминания. Ужас накатил на него, подобно приступу морской болезни. Дождик оросил окна рулевой рубки, а колокольчик буйка в тумане мерно издавал скорбные звуки. Но кроме ужаса теперь Малин почувствовал кое-что иное, нечто новое: теперь к нему пришло понимание, что здесь и в самом деле зарыты огромные сокровища – и что его дед не был совершеннейшим идиотом, который из-за ничего разорил три поколения семьи. В этот миг он понял, каким должно быть его решение: дать окончательный ответ своему деду, отцу и брату.