Анна Устинова - Кладбищенский фантом

Этого дня наша семья, а точней, папа, мама и я, ждала много лет. Мы наконец-то переезжали не только в совершенно свою, но и в абсолютно отдельную квартиру. Те, кто не жил в больших московских коммуналках, наверное, моего телячьего восторга не поймут. Вообразите себе квартиру из восьми огромных комнат, в каждой из которых обитает по отдельной семье. Впрочем, это не совсем точно, у Большаковых было целых две комнаты. Но сути это не меняет. В нашей квартире был длиннющий широкий коридор, по которому мы в детстве катались на трехколесных велосипедах. Это было здорово. В конце коридора находилась большая общая кухня с семью столами и тремя газовыми плитами. Это было совсем не здорово. Во всяком случае, так считала моя мама, хотя никогда не жила по-другому. Она в этой квартире родилась.

Каждый год в течение последних пяти лет нам говорили: «Наконец-то расселяем». Но очередной год проходил, а все оставалось по-прежнему. Предки копили деньги на обстановку. Потом отец плюнул и купил машину, а после этого снова начал копить. И вот наконец родители получили ордер. Сперва речь шла о двухкомнатной квартире, но потом мой предок сказал:

– Лучше я влезу в долги, доплачу, и мы получим трехкомнатную. Хоть остаток жизни проживем по-человечески. Чтобы у каждого по отдельной комнате.

Отец у меня такой. Если что задумает, то обязательно сделает. И в результате мы приобрели трехкомнатную квартиру в новом доме. Правда, как говорит моя мама, «у черта на рогах». Зато с улучшенной планировкой. В общем, получив ордер, мы все были на седьмом небе от счастья.

Конечно, немного жаль было уезжать из дома с рыцарем. Я вообще-то к нему привык. И к шуму Садового кольца – тоже. А шум, между прочим, тут круглосуточный. Зато из окон нашей комнаты был виден кукольный театр имени Образцова со знаменитыми часами. И старую школу мне жалко. Как-никак, восемь лет проучился, все друзья там остались. Я сперва хотел остаться учиться в ней. Но предки оказали решительное сопротивление.

– Ты в своем уме, Федор? – говорил мне отец. – Девятый класс! Такой сложный учебный год, а тут ездить в метро с двумя пересадками. Час туда. Час обратно. Загнешься же ведь во цвете лет. А на новой квартире школа прямо во дворе. С бассейном, зимним садом, компьютерными классами. Собственной телестудией. В общем, все оборудовано по последнему слову техники. Директриса сказала мне, что ее школа – гордость района.

Я немного подумал и сломался. Ездить с двумя пересадками час туда, час обратно мне не очень-то улыбалось. Люблю, знаете ли, подольше поспать. А бассейн и собственная телестудия – это круто. В моей тесной старой школе постройки тысяча девятьсот тридцать шестого года подобных явлений не наблюдалось. В общем, я принял логику предков. Так сказать, новая квартира, новая школа, новая жизнь. А с друзьями можно и так общаться. В конце концов, не в другой же ведь город я уезжаю.

Так вышло, что до самого переезда я в новой квартире не побывал. Предки ездили туда без меня. А я то болел, то чем-нибудь другим был занят. Зато по вечерам слушал восторженные рассказы родителей. И о размерах новой кухни, и о встроенных шкафах, и об огромной лоджии. У отца уже чесались руки ее застеклить.

– Вот сделаю, – объяснял нам с матерью он, – и будет как бы еще одна комната. А если утеплить и провести отопление…

Глаза у предка при этом мечтательно затуманились, и я сразу просек, что нашей лоджии недолго осталось быть просто лоджией.

– А может, оставим как есть? – робко предложил я.

– Это еще почему? – возмутился предок.

– Ну, вроде бы как балкон, – продолжал сопротивляться я. – На него можно выйти свежим воздухом подышать.

– Для этих целей у нас есть еще одна лоджия на кухне, – поспешил успокоить меня отец. – Она поуже. Так что выходи себе и дыши на здоровье.

– Ой, Федор, а воздух там! – подхватила мама. – Кухня как раз выходит на парк.

– И на кладбище, – добавил отец.

– На кладбище? – уставился на него я.

– Да оно старое, – отмахнулся предок. – Там теперь уже не хоронят.

– Мы специально выясняли, – уточнила мать. – А то, когда под твоими окнами постоянно кого-то хоронят, – это не жизнь, а один сплошной кошмар.

Я был с ней совершенно согласен.

– А наша улица знаешь как называется? – продолжал отец. – Серебряные пруды.

– Красиво, – кивнул я. – А пруды действительно есть?

– Целых два, – улыбнулся отец.

– К сожалению, – не разделяла его радости мать. – Боюсь, нас летом комары сожрут.

– Не нагнетай, – откликнулся предок. – По мне комары куда лучше, чем Большаковы.

Мама хмыкнула, но возражать не стала.

– А потом, может, их там травят, – продолжал отец. – И вообще, Марина, – взгляд у предка сделался строгим и осуждающим, – почему тебе в любой бочке меда обязательно надо найти ложку дегтя? Сейчас только начало осени, а она уже думает о следующем лете. И это в тот момент, когда мы наконец получили квартиру, и Большаковых больше никогда не увидим…

– Молчу, молчу, – замахала руками мама.

И вот настал день переезда. С самого начала все пошло наперекосяк. Оказалось, что Большаковы собрались переезжать ровно в тот же час, что и мы. Комнаты Большаковых располагались гораздо ближе к входной двери, чем наша. Поэтому он и его семейство сперва вытащили всю свою мебель в коридор, а затем уже принялись перетаскивать к машине. Мы оказались в ловушке. Шофер арендованной нами машины нервничал и грозился уехать. Предок мой возражал:

– Разве не видите, что здесь творится? Как мы сквозь эту баррикаду свою мебель протащим?

– Надо было заранее сговориться с соседом, – назидательно проговорил один из двух грузчиков, прибывших вместе с шофером. – У нас, господин дорогой, время – деньги.

– У вас время – деньги, а у меня сосед тупой, – уже не в силах был сдерживаться мой предок. – И вообще, он это нарочно устроил. Потому что раньше твердил, что переезжает только на следующей неделе.

– Игорь, – выразительно поглядела мама на предка, – прошу тебя.

Папа пробормотал что-то невнятное и отвернулся.

Впрочем, все обошлось. Полчаса спустя большаковская баррикада исчезла. Ту мебель, которую мы брали с собой, погрузили в машину, и предок отъехал вместе с грузчиками и шофером на новое место жительства. Через два часа машина вернулась за мной и остатками вещей.

– Ну, Федя, езжай, – сказала мне мать. – А я сейчас тут все доделаю, доберу мелочовку – и на машине к вам.

Я последний раз взглянул на нашу огромную коммуналку. Она почти опустела. В ней теперь осталось только две семьи, да и те уже получили новые квартиры. Мне стало немного грустно. Как-никак вся жизнь тут прошла. Целых четырнадцать лет, считая с того момента, как меня сюда доставили прямиком из роддома. Видимо, я надолго задумался, потому что в дверях возник один из грузчиков.