Наталья Пушкарёва - Наська и её друзья

– Ложись! Ночная идёт!

Наська не поняла, кто идёт и почему она должна ложиться и, радостно размахивая руками, продолжала прыгать. Вдруг её ослепил свет. Подошла высокая тётенька – строгое лицо, тонкие губы, холодный изучающий взгляд. За её руку держался убежавший из спальни мальчишка.

– Эта девочка тебя била? – спросила у него тётенька.

Мальчишка согласно мотнул головой.

– Так! Девочка, зачем ты дралась?

– А он первый начал.

– Ты что кричишь, девочка?! Не видишь – дети уже спят. А ты кричишь. Всем мешаешь!

– Да мы ещё не спим! Мы в войну играем! – радостно объяснила Наська.

– Ты что, новенькая?

– Ага.

– Безобразие! Все дети, как дети… А эта не понятно что?!

– Почему это? – перебила её Наська.

– Как со взрослыми разговариваешь?.. А, ну-ка пойдём.

Наська послушно слезла с постели. Потянулась за платьем.

– Нет. Так иди, – тётенька схватила Наську за руку, в трусиках и майке повела её куда-то по длинным полутёмным коридорам садика.

«Все кричали, а притворились, будто спят… никто даже ничего не сказал…» – шла и думала Наська.

Они вошли в большое помещение. Резкий свет опять больно ударил по глазам. Немного привыкнув, Наська начала внимательно рассматривать всё. Она стояла на кухне: посередине была огромная плита, на ней кастрюли, сковородки и повсюду – на полу, на стенах… белый кафель… Рядом с плитой стояли два больших ведра. В одном, грустно прижавшись друг к другу, лежала грязная, немытая картошка. В другом, купаясь, приветливо белела уже почищенная.

– Я ночная воспитательница, – строго сказала тётенька. – Меня зовут Инге Андрусовна. Так, девочка, вставай в угол и подумай о своём поведении. А когда станет стыдно, подойди и извинись! Только тогда я разрешу тебе пойти спать. Поняла?

Ночная воспитательница завязала фартук, села на стул и ожидающе посмотрела на Наську. Наська встала в угол и насупившись разглядывала её.

«Все прыгали. А почему я должна извиняться? Почему я одна должна извиняться?!» – думала Наська.

Ночная ещё немного подождала, и, неодобрительно покачав головой, начала чистить картошку. Тётенька ловко расправлялась с ней. В её руках она мгновенно превращалась из чёрной и неприятной в умытую и белую. Картошка почти заполнила ведро…

– Ну, и долго ты будешь молчать? Извиняйся!

Наська вздрогнула, вопрос, нарушив тишину, испугал её и оторвал от наблюдений. Она сжала губы и недружелюбно посмотрела на воспитательницу.

– Не хочешь?! Ладно, – ночная взяла ведро с картофельной кожурой и вышла.

Наська долго стояла одна. Она всё надеялась, что ещё немного – и воспитательница во всём разберётся, поймёт, что она ничего плохого не сделала… голова почему-то начала клониться вперёд, стало холодно…

Ночная принесла ещё одно ведро нечищеной картошки.

– Девочка, не хочешь говорить – не надо. Только запомни, пока не извинишься – спать не пойдёшь!

«Ничего себе! Это же не честно!.. Все кричали, а наказали только меня! Одну!» – Наська исподлобья смотрела на воспитательницу. Тётенька опять чистила картошку.

Наська не знала, сколько прошло времени, но очень хотелось спать… Голова непослушно падала. Глаза закрывались. Ноги стали какие-то мягкие. Картошка, хлюпнув, упала в ведро. Наська протерла глаза и, скрестив руки, попыталась согреться. Её начал бить озноб.

– Так, всё! Хватит! Извиняйся.

– А что я сделала?! Прыгала? Все прыгали… Мы играли!

Отчаянно выкрикнула Наська и смутившись замолчала. Опустила глаза и внимательно начала рассматривать свои тапочки. Ночная, не отрываясь, смотрела на неё. Вдруг тихо спросила:

– Спать хочешь?

– Да, – глухо ответила Наська.

– Давай, извинись и всё, пойдёшь, – мягко сказала воспитательница.

«Ладно, извинюсь… только за что… Ой, как холодно. Ладно, извинюсь. Как её зовут? Нина…Инна… Инга? Не – не помню. Как же её зовут?..»

Наська старалась вспомнить имя воспитательницы.

– Ну?! – прикрикнула та.

Наська искоса смотрела на тётеньку, в голове кубарем катились имена… отчества… но имя воспитательницы – никак не вспоминалось.

– Ужас! Какая упрямая девочка! Уходи отсюда! Иди спать! А завтра я всем расскажу, как ты себя вела.

Наська дрожащими ногами медленно шла в спальню, из кухни до неё долетали обрывки фраз.

– Ну и ребёнок! Другой бы уже десять раз извинился, а эта?! Очень, очень вредная девочка! Ну, как с такими работать?!

После завтрака Екатерина Ивановна рассадила всю группу на скамейки.

– Дети, я хотела поговорить с вами о поведении.

Её было плохо слышно. Мальчишки и девчонки всё никак не могли успокоиться. Одни переговаривались. Другие исподтишка дрались из-за игрушки.

– Тихо!.. Настя, встань! – громко сказала она.

Дети притихли. Наська нерешительно встала.

– Настя, за то, что ты себя плохо вела, дралась, не слушалась. На празднике ты… А кем ты должна быть на празднике?

– …Снежинкой…

– Да! Так вот. Ты не будешь выступать на праздничном спектакле. Ты наказана.

Наська захлебнулась от обиды и закричала:

– А я уже была наказана!

– Настя!

– А я уже стояла в углу!

– Так. Настя, если ты сейчас же не замолчишь, то вообще не пойдёшь на праздник.

Все испуганно замерли и не двигались, даже Ритка, которая не могла сидеть спокойно, даже когда кушала…

Вечером мама удивлённо посматривала на дочку. Наська тихо сидела на диване и нежно гладила свою единственную игрушку, единственную подружку, старенькую куклу, подаренную тётей Валей.

– Что случилось?

Наська молчала и даже не поднимала глаз.

– Дочка, что случилось? – мама села рядом.

Наська посмотрела на маму глазами полными слёз:

– А можно я больше не буду ходить в садик?

– Нет. Нельзя. Почему ты не хочешь ходить в садик?

– Там все злые!

– Все? Вот как?! Значит ты добрая, а все злые? Да?!

– Да! Я – добрая… А в садик я ходить больше не хочу, – тихо сказала Наська и прижала к себе куклу.

– Это ещё что такое?! Мало ли что тебе хочется. В садик надо ходить! Все дети ходят.

Наська опустила голову и ещё крепче обняла куклу. Больше ничего мама, сколько ни пыталась, от Наськи добиться не смогла.

Все дни до праздника Наська старалась вести себя тихо и не попадаться воспитательнице на глаза. Это был её первый настоящий праздник. Она в красивом платье должна была выступать перед всем садиком.

«Екатерина Ивановна увидит, что я хорошо себя веду и разрешит мне побыть снежинкой», – уговаривала себя Наська.

Белое пушистое платьице радостно раскачивалось на вешалке. Наська осторожно, словно оно стеклянное и может разбиться, надела его. Два снежных бантика, белая чёлочка, капроново-кружевное платье… Наська была похожа на маленькую фею.