Елена Усачева - Большая книга ужасов – 71 (сборник)

– Не ходи! Слышишь? Не ходи!

Катька хмыкнула для приличия. Девушка могла быть просто сумасшедшей, сидеть тут и вспоминать старую беду.

– Да я так, прогуляться, – привычно соврала Катька и потопала дальше в глубь кладбища по широкой центральной аллее.

Правый склон покато уходил вниз. Видимо, там и текла речка Синичка, спрятанная в трубы. Речка со странной синей водой, с неприятным запахом… Была и еще одна версия, что вода застоялась и превратилась в мертвую. Но как, она же по-прежнему течет? И как попадает на покойников? Сквозь трубу просачивается?

За спиной звякнул проходящий трамвай, Катька обернулась – лавочка оказалась пуста. Девушка нажаловалась, нарыдалась и ушла. Бежит, наверное, на остановку, торопится. Слезы на щеках высыхают.

Ну ладно! Чего Катька и в самом деле все приглядывается, прислушивается? Жизнь продолжается! Сейчас она свои дела быстренько сделает и домой пойдет. Есть очень хочется.

Катька поправила сумку и зашагала вперед. По сторонам старалась не смотреть, в глаза покойникам на фотографиях не заглядывать. Белый узкий склеп Бингера не заметить было невозможно. Перед ним Катька свернула.

Проход к заброшенному розовому склепу был зажат между оградками. Колыхалась от ветра трава на крыше.

Двумя ступеньками Катька спустилась на небольшую площадку перед почти разрушенным строением, заглянула в щель решетки. Внутри склепа было темно и грязно. Видны были лавки вдоль стен. Напротив входа ниша. Что-то там, наверное, когда-то стояло. Сейчас пусто. Стены тонули в темноте и что там на них было – если вообще было, – разглядеть оказалось невозможно.

Катька пошла вокруг склепа направо, завернула за угол, стала вчитываться в надписи.

«Господи, прошу! Юлю я всегда любил, но сейчас… Отпусти мою боль или верни ее!»

Это был настоящий крик о помощи. Катька вздрогнула.

«Господи! Прошу улучшить отношения в семье моей дочери Марии. Пусть у них воцарятся любовь и уважение друг к другу. Аминь».

«Боренька! Я тебя очень люблю! Прости меня! И вернись!»

Катька почесала затылок. Печальная надпись. Так и виделось, как пишущая это девушка плачет. Совсем как незнакомка на лавочке.

«Господи! Помоги мне, пожалуйста! Хочу, чтобы дочка в августе въехала в новую квартиру. Чтобы внучка училась на «5». Чтобы зятю прибавили зарплату».

Затылок у Катьки опять зачесался. Надписей было много. Но ее карандаша не было. Где она стояла вчера вечером? Помнится, от угла сделала шаг. Ну, другой. Не наклонялась, писала как стояла. Должен быть длинный столбик имен, все эти Виталики, Димы… и просьба.

Но ее просьбу как будто кто-то стер. Причем так, что не задел остальные записи.

– Интересно, – пробормотала Катька, копаясь в сумке. Взять фломастер она не догадалась, ручка по такой стене писать не будет, а вот карандаш… Кажется, карандаша у нее не было.

– А я все пишу, пишу… Ничего не помогает.

От неожиданности Катька выронила сумку – в руке остался учебник алгебры, это было единственное, что она успела схватить.

За наклонным входом в склеп стояла женщина в темном. В облетевших кустах она была почти незаметна.

– Год хожу, – пожаловалась женщина и полезла из кустов на дорожку. – А не помогает. Другим, знаю, помогает. Вот подружке моей. Все, как хотела, случилось. И муж в семью вернулся. Только помер вскоре. И вот на работе там одной… Хотела она квартиру. Правда, их соседи залили. Мне же все мимо. А у тебя как?

– Еще не поняла, – пробормотала Катька, нагибаясь за сумкой. В щели между стеной и каменными плитами лежал синий фломастер. Как будто специально для нее подкинули.

Женщина понимающе кивнула.

– Ну, может, тебе повезет.

Сказала и пошла прочь.

Ошарашенная Катька посмотрела ей вслед.

Сплошные психи на этом кладбище!

Что-то лишнее было в руках. Учебник. Сунула в сумку. Выдохнула.

Так, что она хотела-то?

Ага! Анька с любовью, Костя с футболом, еще Серафима с зубами – боится идти к зубному, хотела, чтобы так все прошло. У нее еще ссорились родители, просила их помирить.

Записи Катька расположила друг под другом, безжалостно перекрывая предыдущие просьбы. Подумала было сделать доброе дело и упомянуть эту странную женщину. Но не стала. Вдруг у желаний есть лимит?

Сделала шаг назад, чтобы полюбоваться работой.

И краем глаза заметила высокую фигуру в черном.

Дурацкое повторение какое-то! Так уже было!

Катька вжалась в стену.

Спокойно! Может быть, именно так и действует ее талант? Она пишет, а Черный Рыцарь выполняет. Бояться пока нечего. А вчера… Ну, подумаешь, вчера. Ее все старательно пугали, вот она и испугалась. Могла вчера и не психовать.

Катька шла по аллее, безуспешно пытаясь отряхнуть рукав куртки. Пока обнималась со стеной, часть надписей обтерла одеждой. Но нервы сдали, и она все-таки сбежала. Черный как раз обходил склеп, когда она взялась штурмовать кусты.

Уф, еле успела. Кажется, Черный ее не заметил. Да и что он там видит-слышит в своем капюшоне? Глухой тетерев! От такого можно и не убегать, все равно не догонит.

Катька остановилась.

Черная фигура шла ей навстречу от входа.

Плащ и черный капюшон – никакой ошибки.

Встречаться с Черным Рыцарем не хотелось. Пускай бы он прошел стороной. Чего ей теперь с ним здороваться постоянно? Вот еще друг нашелся! Нет, встречаться было совсем-совсем необязательно.

А поэтому Катька пятилась, пятилась, пока не миновала поворот к розовому склепу. Потом еще немного попятилась, выходя к поперечной аллее. Аллея была широкой. Здесь вполне могли разминуться два человека. И даже человек с призраком могли разминуться. Да чего там – здесь вполне можно было от призрака спрятаться.

Катька быстро шагала по аллее, рассматривая странные надгробия. Был тут ушедший наполовину в землю самолет. Был спящий на гробе мальчик, были печальные ангелы. Вроде не первый раз она здесь ходит, а каждый раз столько удивительного!

Вдруг Катька увидела ту самую девушку, что плакала на лавочке около входа. То, что она приняла за белый плащ, было длинным белым платьем, старомодная прическа собирала волосы в высокий пучок. Девушка стояла на пороге дома, намереваясь закрыть дверь. Приподнятая рука подносила палец ко рту, запрещая как-либо комментировать увиденное. Белое лицо было печально.

Очень похоже! Прямо один в один! И все бы ничего, если бы композиция не была каменной. И дверь, и девушка, и порог были одним большим надгробием. Около порога смутно читались два имени. Вероятно, те, кто под этим надгробием покоится.

Долгую минуту в голове у Катьки не рождалось ни одной мысли. Вообще. Там было пусто и холодно, как сейчас на этой странной могиле.

А потом в голове возникла такая же очевидная, как мрамор перед ней, мысль.