Олег Рой - Битва за цвет

В кафе было уютно, оживлённо и умопомрачительно вкусно пахло едой.

Хозяйка и она же администратор, энергичная Лола, мама Ника, ухитрялась одновременно находиться и в кухне, и в зале, и на веранде, болтать с посетителями и при этом ещё успевала то и дело заглядывать в зеркало и поправлять причёску.

Её муж, долговязый и не в меру упитанный повар Макс, задумчивый и мечтательный, то есть по характеру – прямая противоположность жены, насвистывая, вдохновенно украшал фруктами только что сооружённый им йогуртовый торт. Он редко выходил из кухни, по-настоящему увлечённый приготовлением разнообразных блюд. Рецепты их он сочинял сам и много экспериментировал.

Расторопная робот-официантка Вики, в коротенькой розовой юбчонке, порхала от столика к столику и делала вид, что она в упор не замечает робота-полицейского Полли, который всеми силами пытался обратить на себя её благосклонное внимание и пыхтел в своей форме, слишком жаркой для летнего дня, хотя, как известно, роботы не потеют.

Одна из самых постоянных посетительниц, хорошенькая двадцатилетняя Софи, дизайнер и владелица ателье-салона модной одежды, даже за едой не забывала о любимой работе и одной рукой держала бокал с питьевым йогуртом, а другой рисовала на планшете эскиз, сочиняя очередной необычный принт для футболок и маек.

Вихрастый Ник и его добродушный фиолетовый, диковинного вида, друг Уно взахлёб спорили, выстраивая и перестраивая прямо на столе перед собой трёхмерный макет какой-то непонятной машины. Так Ник продолжал готовиться к самому престижному Экзамену, проводимому Корпорацией Загрибуса, а Уно ему помогал.

Откуда появился Уно, никто не знал, даже сам Уно. И хотя он говорил, что прилетел с другой планеты, ему мало кто верил. Выглядел он странно, чего стоили три глаза или наросты на голове, зато был очень добрым и дружелюбным.

И ещё он был единственным, кроме роботов, кто в кафе не носил огромных очков.

Для своего возраста Ник был необычайно талантлив в области техники. Конечно же, его мечтой, как и мечтой всякого подростка страны в этот год, был Экзамен на получение гранта для дальнейшего бесплатного обучения в лучшем колледже имени Загрибуса, после которого обязательно будет предоставлена престижная и весьма-весьма высокооплачиваемая работа.

Даже на каникулах Ник каждое утро занимался высшей математикой.

Заметив вошедших в кафе, все дружно повернулись к двери и весело загомонили, приветствуя Дику и Феликса.

– Наконец-то! – подлетела к ним Лола. – Я так беспокоилась, что ты ушла ни свет ни заря, даже и не позавтракала… Обедать будешь?

– Буду! – Дика сглотнула слюну. – И моих роботов тоже надо подзарядить, у Феликса батарея совсем на нуле.

– Я займусь этим, – пообещал Ник и увёл Феликса в аккумуляторную, где владельцы кафе заряжали роботов-помощников – своих и тех, что пришли к ним с посетителями.

Хамелеон остался сидеть на руке у Дики и окрасился в довольно-розовый цвет – ему явно здесь нравилось.

Дика уселась за столик у открытого окна – лёгкий бриз раздувал занавески, а хамелеон распластался на скатерти. К её столу уже спешил Макс, едва успев скинуть фартук и поварской китель.

– Ты ведь была в Городе, да? Скажи… – с заговорщическим видом принялся он расспрашивать девочку, даже не поздоровавшись.

– …а цветную картину на Башне Корпорации ты видела? – нетерпеливо перебила мужа подоспевшая вслед за ним Лола.

– Все, кто приходил сегодня на завтрак, говорили, что видели там утром цветную картину! – подхватила появившаяся из-за их спин Софи и провела рукой по коротким растрепавшимся волосам Дики.

– Хотя ни в одном выпуске новостей о картине не сообщалось, – уточнил Ник, вынырнув из-под локтя отца. – И даже по полицейским каналам не передавали такой информации, иначе бы мои передатчики её обязательно перехватили.

– Да погодите вы, дайте человеку поесть, – пробасил Уно и придвинул Дике тарелку с аппетитно дымящимися грибами в йогурте.

– Я слетал на скейте в центр, – скептически добавил подошедший к ним Борисон, молодой мужчина из соседнего дома. Его футболка над белыми бриджами и оправа очков были самой модной модели – в тонах переливчатого питона. – И никакой цветной картинки на Башне не было. Только очередная рекламная голограмма.

– Наверное, рекламой поторопились закрыть картину, чтобы никто её не увидел. А жаль, – вздохнул Макс. – Тут такое рассказывают… Ладно, пойду на кухню, сегодня у меня заказ на три литра клубничного йогурта, нужно залить молоко в смеситель.

– О, сегодня в городе ровным счётом не было ничего интересного, – старательно сыграла Дика непринуждённость и лёгкую скуку, потупившись и отводя глаза в сторону.

– Как это ничего интересного? – В голосе хамелеона звучала обида. – А как же я? – отчаянно вскричал он. – Я самое интересное! Я самая дорогая игрушка! – От обиды он сделался возмущённо-зелёным и весь покрылся разноцветными крапинками.

– Какой милый! – с интересом взглянула на зверюшку Софи и на секунду возвела глаза к потолку. – Какой смелый цвет! Сразу приходят в голову новые рисунки для принтов!

– Правда? – Хамелеон был польщён комплиментом: он вдохновляет художника! – А смотри, я ещё и вот так могу, и так, и вот так, – и он начал переливаться всеми цветами радуги и их оттенками.

– Ух ты! – восхитилась Софи. – Как же тебя зовут?

– У меня, к сожалению, нет имени, – потускнел хамелеон в знак величайшей грусти. – Меня выбросили, не успев назвать.

– Так давай мы тебя назовём! – мгновенно нашлась Лола.

– Скажем, Матвеем, – предложила официантка Вики, ставя перед Дики на стол большую порцию её любимого йогуртового десерта – с вишней и бананом.

– А почему Матвеем? – удивился Ник.

– Не знаю, – пожала плечами Вики. – Просто он так выглядит. Смотри – Матвей!

– Хочешь жить у меня, Матвей? – приветливо предложила Софи. – Я бы заботилась о тебе, любовалась бы – и у меня рождались бы новые идеи для разной одежды.

По телу хамелеона от головы до хвоста и обратно волной прокатилась радуга – он напряжённо обдумывал предложение.

– Нет, – вздохнул он наконец. – Ты наверняка очень хорошая, но Дика нашла меня первой. Поэтому я останусь при ней, так честнее. Хотя я, один из самых дорогих робото-животных, буду вынужден жить на голой природе, то есть на пляже, в продуваемой всеми ветрами палатке, как мне уже сообщили, и в антисанитарных условиях… – Голос его предательски дрогнул, но он овладел собой, так что все подумали, что это им показалось.