Томаш Пациньский - Линия огня

Борейко вернулся вместе с солдатом, который тащил зеленую трубу гранатомета. Капитан постучал по крыше.

- Поехали, Квятек!

Застонал стартер, прогоревшая выхлопная труба выпустила клуб дыма.

- Допишите туда же и примус! – капитану пришлось поднять голос, чтобы перекричать грохот двигателя. – На последнем барбекю, зараза, взорвался, а до сих за мной числится!

Вскоре пыль, поднятая уезжающей тойотой, опала. Солдаты из разведывательного подразделения сбились кучкой в тени навеса грузовика.

Низенький и худющий рядовой в очках еще раз пробежал глазами список.

- Ладно. Проверяем еще раз. Сто двадцать обойм к бериллу и два ящика гранат. Спирт чистый, медицинский, разливной; всего сотня литров…

Каждую позицию он тщательно оптичивал фломастером, смешно высовывая при этом язык.

- Шестнадцать пар ботинок и один отдельный, в скобках, левый. Примус пана капитана. Комбинезон химзащиты о пэ один, три штуки. Полевая койка…

Кто-то беспокойно поерзал.

- Допиши еще дизель-генератор, двадцать киловатт. Ну, ты знаешь, тот самый, что стоит у Кусая.

Рядовой высунул язык чуть ли не до подбородка. Он выводил четкие, красивые буквы.

- Агрегат весит почти что тонну… - не совсем уверенно начал протестовать взводный Бялас. – Разве все это в хаммер влезет?

Худой солдат закончил записывать и спрятал язык, затем протер свои очки в проволочной оправе.

- Не влезет, так что с того? – Он с жалостью поглядел на взводного. – Машина была перегружена, вот и поломалась.

Поручик начал сдавать позиции крутого парня уже после трех часов езды. Усаженный между Квятеком и Борейко, он беспокойно крутился, нервно сжимая пальцы ладоней в пластиковых наручниках.

Капитан проверил, не синеют ли у поручика руки по причине недостатка кровообращения. Все было в порядке.

Теперь они ехали через пустыню, совершенно безлюдную. Все чаще им встречались холмики выветренных скал. Какое-то время их сопровождал американский разведывательный вертолет, но союзники не заметили ничего подозрительного в белой, поцарапанной тойоте, на крыше которой имелась огромная эмблема международной дивизии, нарисованная уже лущащейся краской. Все было в порядке, ведь они до сих пор находились в польской зоне, которая, после бесславного отступления британцев почти что год назад, теперь растягивалась от Карбалы до самой Басры. А к западу – до самой сирийской границы.

Борейко исподлобья поглядывал на пленника. По мере того, как они отдалялись от базы, тот явно терял самоуверенность. Несколько раз он раскрывал рот, как бы желая что-то сказать. Но, как до сих пор, отказывался, видя издевательские взгляды, бросаемые ему Квятеком.

- Хочешь что-то сказать? – спросил наконец капитан. На Карпинского он и не глядел, а безразлично смотрел в запыленное лобовое стекло.

Поручик хотел сглотнуть слюну. Не удалось, слишком засохшим было горло.

- Иди ты нахрен, - только и прохрипел он.

Квятек отпустил руку, которой держал руль, и вытянул из-за сиденья бутылку с водой. За спиной пленника он подал ее Борейко. Тот открутил пробку, подсунул ко рту поручика.

- Притормози, - бросил он капралу. – А не то он зубы выбьет.

Квятковский коротко фыркнул и прибавил нецензурный комментарий. Но притормозил.

Карпинский подавился водой и раскашлялся. Вода стекала с пересохших губ, капала по подбородку и шее, смывая пот и пыль, образуя грязные полосы.

- Хватит! - фыркнул он наконец. – Благодарю, - прибавил он иронично.

Капитан какое-то время молчал.

- Анджей, я знаю, что ты встречался с американцами, - начал он. – И все это не случайно, вот не поверю я, что как раз на вашем пути стоял "блэкхок". Они здесь редко летают, я знаю, можешь мне поверить. Здесь я сижу уже полтора года. И ты нас сдал, вот что.

Поручик хотел усмехнуться с превосходством, но только скривился, когда заболела лопнувшая губа.

- Ничего с тобой не случится. – Капитан все так же глядел прямо перед собой, на серую полосу пустынной дороги. – И ты, наверняка, догадываешься, что долго все это уже не протянется. Посидишь в безопасном месте, мы тебя выпустим, когда уже не будешь мешать. А вот насколько это место будет безопасным, это зависит уже только от тебя. И тоих дружков. Так что будет лучше, если ты расскажешь, что тебе известно. И сколько знают они.

Карпинский какое-то время молчал, обдумывая предложение. Оно ему никак не нравилось, вот только все пошло не так, как ему бы того хотелось. К счастью, осталось еще кое-что, о чем эти не знали. И теперь все зависело от обстоятельств.

Наконец он решился.

- А почему ьы я должен был все вам рассказывать? – попытался он еще раз разозлить Борейко. Поручик надеялся на то, что если капитана вывести из равновесия, он будет менее осторожным. А вот это уже ему было нужно для реализации наскоро придуманного плана.

- Ведь это измена, Борейко, - продолжил он, жестко и с презрением. – Ведь я и вправду являюсь прокурором, и, честное слово, не могу подсчитать тех параграфов, в соответствии с которыми всх вас следует расстрелять. Напоминаю, что уже более года мы официально находимся в состоянии войны.

Тут он злорадно ухмыльнулся.

- Договоренности с неприятелем, это раз, - продолжил Карпинский. – Сознательный обман союзных войск. О торговле и воровстве даже не буду упоминать, в условиях постоянной реализации преступного действия… Заговор, потому что ведь и тот лысый хрыч тоже во все это замешан…

Наконец-то капитан глянул на поручика.

- Ты уж прости, - неодобрительно покачал он головой. – Наша война уже закончилась. Это частное предприятие.

- Нет, это ты уж прости! Таким образом ты никак не выкрутишься. Я знаю…

- Сколько ты знаешь? – вошел в слово капрал, который наконец-то решил вмешаться. – Говори, а не то…

- Не то что? Убьешь меня? Мог бы и раньше, вонючка. И даже пробовал, я же знаю, что договаривался с тем косоглазым козоебом! Но ты не убьешь, потому что боишься!

Вездеход затанцевал по дороге, когда капрал отпустил руль и попытался схватить поручика за рубашку. Тот неуклюже заслонился руками в наручниках.

- Квятек, курва! – резко отозвался Борейко. – Ты сейчас всех нас нахрен поубиваешь!

Капрал чуточку остыл. В руль он вцепился в самый последний момент и теперь бубнил под носом самые грязные ругательства.

- Говори, - уже спокойным голосом бросил капитан.

Да чего уж там, подумал Карпинский.

- Вы продали Саддама.

С растущим удовлетворением он заметил взгляды, которыми обменялись его преследователи.

- И что, - так же спокойно подтвердил Борейко. – Продали. Потому что таковой как раз у нас имелся и не мог пропасть понапрасну. Все сходится, тот грязнуля и изменник, был человеком подставленным. Потому что для иракцев была награда, а нам – дерьмо на палочке. Потому как, якобы, поимка Саддама входила в наши служебные обязанности. Грязнуля получил свой участок на кладбище, мы – бабло, и все остались довольны. Кроме Саддама, естественно [35].