Сергей Шемякин - Сокровища рода де Карсо

Бенуа сошёлся на короткой ноге со многими, расплачиваясь за близкое знакомство мучавшим по утрам похмельем. После сиесты он любил прогуляться по Тортуге, купаясь в славе своих золотых ножей, узнавая новости и считая своим непременным долгом пересказать их своему впавшему в уныние другу. Он же принёс Ажену и весть о возвращении флиботов Легурье. Испанцам удалось благополучно убраться вверх по реке, где изломанность русла и мелководье не позволяли пройти пиратским кораблям.

— Мерзавцы! Видно дьявол им ворожит! — выругался Малыш, услышав это известие. — Я уж надеялся, что их пустили на корм рыбам!

— Пиратские лазутчики донесли, что обе плантации разграблены и сожжены, как и все стоянки охотников, — подлил масла в огонь Бенуа.

Ажен помрачнел и нахмурился:

— Когда выходим в море? — глухо спросил он, вперив в Жака свои, налитые ненавистью глаза.

— Не позже чем через две недели. Как только починят рангоут и такелаж, — блеснул морскими словечками, услышанными на шхуне Бенуа, весьма смутно представляя себе их значение. — Капитан даже рассчитывает управиться дней за десять!

— Ладно, десять дней потерпим. А там держись, гачупины! — яростно ударил по кровати Малыш.

Выждав, когда выражение лица друга немного смягчится, Жак дотронулся до его плеча:

— Поль! А Поль! Я тут тебе маленьким подарочком расстарался..., — и он, выскользнув за дверь, тут же вернулся с оставленной у косяка тростью.

Сделанная из чёрного дерева, с украшенной серебром рукоятью, трость смотрелась великолепно. Малыш взял её в руки, любуясь красивой вещью. На нижнем конце тоже имелось серебряная оплётка, оберегающая дорогую вещь от износа. Ласковое прикосновение древесины, искусно отполированной чьими-то умелыми руками, разгладило хмурые морщины на лице Ажена. Подарок явно понравился.

— Спасибо, Жак! — признательно посмотрел Малыш на старого товарища. Не часто кто-то заботился о нём.

— Это ещё не всё, Поль! — желая совсем сразить друга, сказал Бенуа. — Здесь есть секрет! Нажимаешь вот на этот выступ, и..., — он сделал паузу, — и..., — произнёс он повторно, выхватывая из ножен потаённый клинок, — ... получаешь шпагу!

Малыш восхищенно взял оружие из рук Бенуа и, вложив клинок в трость, снова выхватил блеснувшее зеркалом жало.

— Сколь же ты отвалил за этот "маленький подарочек"? — вопросительно посмотрел он на Жака.

— Ну, не так много, как ты думаешь, — смущённо шмыгнул носом Бенуа. — Купец сказал, что такие трости сейчас модны во Франции. Да и чёрт с ними, этими пиастрами! Собирайся лучше, да пойдём, прогуляемся! ...

Мазь Эксвемелина помогла, и рана у Ажена по прошествии нескольких дней полностью затянулась и почти не болела. Когда покраснение ушло, лекарь повыдергал нитки из шва, смазал каким-то бальзамом и разрешил умеренно нагружать ногу, определив недолгие пешие прогулки. Всё вроде было хорошо, но унылый вид друга, переживавшего за Лауру, настолько тревожил Бенуа, что он не выдержал и решил принять срочные меры, чтобы восстановить душевное равновесие Малыша опробованным способом.

Выбрав подходящий денёк, он отправился в заведение мадам Жозефины. Мадам всё поняла с полуслова:

— Да я ему такую девчонку подберу, он об испанке и не вспомнит больше, будь она хоть трижды принцессой! — заверила старая сводница.

Удовлетворённый таким многообещающим заявлением, Жак направился домой.

В тот вечер ему не пришлось особо изощряться, чтобы претворить в жизнь свой план. Кружка выпитого Малышом вина оказалась удачным приложением к задуманным событиям.

— Помнишь, как два месяца назад мы тут веселились? — остановившись напротив заведения, бросил пробный камень Жак. — Ух, и хороша была та белокурая чертовка! Помнишь, что она выделывала, танцуя?!

— А мне больше её товарка понравилась — худышка с огромной грудью. Как же её звали? — напряг память Ажен. ... — Нет, не помню. ... Тогда мы все были по ворот рубахи налиты ромом.

— Так давай зайдём, что ли?! — предложил Бенуа, положив руку на плечо Малыша. — Или у тебя нога побаливает? — заботливо спросил он, рассчитывая этим окончательно пронять друга, не любившего (как и всякий мужчина) расписываться в своей физической немощи.

— Нога в этом деле не помеха, — буркнул Ажен и решительно толкнул дверь.

— Девушки! Девушки! К нам гости! — мелодичным голосом, никак не вязавшимся с её внешностью, пропела старая хрычёвка, и всё завертелось.

С полдюжины одетых как королевы девиц, в платьях, весьма своеобразного покроя, которые отнюдь не скрывали прелестных достоинств их обладательниц, взялись за охотников.

Не прошло и десяти минут, как освобождённые от всего стреляющего, режущего и колющего, усаженные на роскошный диван, они млели в окружении прекрасных куртизанок.

Обворожительные губы нашёптывали в ухо любовные слова, будоража горячим дыханием вскипающую кровь. Тёплые нежные руки, проникнув под рубаху, ласкали грудь и шею, вызывая желание вырваться из их нестерпимо приятного плена. Матовые шары грудей, расположившихся у ног охотников красавиц, жившие, казалось, независимой от хозяек жизнью, колыхались в такт любым изгибам женского тела, сводя с ума, неотвратимо притягивая глаз и прожигая колени через ткань камзола своим прикосновением. И руки сами тянулись к ним, горя желанием коснуться бархатисто-упругой кожи и извлечь это чудо природы из тенет корсета.

Под звуки бубна перед буканьерами появилась полуобнажённая стройная девушка, в костюме турецкой невольницы. Лютня смолкла, только бубен сопровождал её призывно влекущий танец. Приоткрыв в улыбке белые зубки, она с грацией пантеры приближалась к Ажену, упиваясь своей красотой и неотразимостью. Сердце Малыша сладко замерло, уходя навстречу Богу, когда она вскинула на него огромные, волшебно-прекрасные глаза, сияющие неподдельной любовью. ... Любовь даруется на небесах!

Г Л А В А 6

Антонида, бывшая уличная танцовщица, считалась одной из самых дорогих куртизанок в заведении мадам Жозефины. Она любила мужчин и умела с ними обходиться как никто. В заведении она пользовалась полной свободой, ничуть не зависела от мадам и спала только с теми мужчинами, которые ей нравились самой. Девятнадцатилетняя девушка из французского города Ла-Рошель перебралась на Тортугу всего с полгода назад. Ла-Рошель оказался одним из портов Франции весьма удобным для сообщения с Новым Светом. Сюда приходили корабли с заморскими товарами, отсюда уходили суда с поселенцами и грузами для колоний. Наслушавшись рассказов бывалых моряков, она воспылала желанием перебраться в райские места за океаном, где растут диковинные фрукты, водятся дикие животные, а умелые охотники добывают мясо, шкуры и меха. Люди там храбры и отважны, имеют мешки серебра, а женщина всегда может опереться на крепкую руку спутника. Танцуя с шестнадцати лет в приличной таверне, денег она скопила не мало. Поэтому сразу отказалась от предложенных Вест-Индской компанией вариантов по бесплатному пересечению Атлантического океана: подписать кабальную грамоту в качестве служанки на три года или быть проданной в качестве жены на два года тамошним колонистам. Антонида сама оплатила свой путь до Тортуги, о чём ни разу не пожалела. Девчонкам, которых бесплатно везли в трюмах, было ох как нелегко пережить месячное путешествие.