Валентин Орлов - В дебрях Яны-Тагт

В городок Ивдель, что расположен на севере Свердловской области, поезд пришёл глубокой ночью. Выйдя из вагона с рюкзаком за плечами и лайкой Кучумом на поводке, направляюсь в вокзал. Север встретил моросящим дождём, обычным здесь в сентябре. Далее мне предстояло проехать 90 километров ещё севернее, до посёлка лесорубов Ушма на реке Лозьве. На половине этого расстояния расположился ещё один посёлок – Вижай. В котором я надеялся найти какую-нибудь оказию для дальнейшего продвижения в Ушму.

Ушма – крайний населённый пункт в этих краях, отсюда обычно начинаются маршруты геологов, охотников, туристов, прочего бродячего люда, в том числе и мой. В первый раз я посетил здешние места ещё в студенчестве, в середине 70-х годов с однокашником по учёбе, который был родом из Полуночного – крупного посёлка Ивдельского района. Я провёл здесь пару охотничьих сезонов, и северная тайга на долгие годы захватила меня. В начале 90-х мне пришлось ехать без моего постоянного спутника Владимира, охотничья поездка которого отменялась из-за перенесённой болезни.

Прошёл год после моего последнего посещения Вижая, но он изменился до неузнаваемости. Разруха вокруг реальная: полуразрушенные бараки с зияющими окнами, поломанные заборы, повсюду валяющийся металлический и прочий хлам. Но, сузившись до размера нескольких обитаемых бараков, посёлок всё же как-то жил. Оставшимся здесь людям уезжать было некуда, их никто нигде не ждал. Сказать про них, что это была уж вовсе брошенная публика, нельзя. Они жили, ни на что, не жалуясь, ни от кого не ожидая помощи, воспринимали всё, как есть, кормились продажей заезжим – ягод, грибов, кедровых орехов и прочих даров природы. Кое-где у реки виднелись и вполне добротные жилища, в которых жили законопослушные граждане – из тех, кто в прежней системе состоял на разных должностях. У крепких рубленых домов стояли хорошие бани, моторные лодки, высокопроходимая техника.

В прежние годы можно было сравнительно легко договориться о заброске до Ушмы, но сейчас таких возможностей нет. Оставляю в перелеске рюкзак, беру собаку на поводок и направляюсь в посёлок в надежде найти транспорт. Собственно был лишь один вариант добраться до Ушмы – плыть на лодке. Вода в реках высокая, об этом я узнал ещё в Ивделе, по пути нужно пересечь три полноводных притока Лозьвы, что невозможно для автомобиля. В конце улицы сталкиваюсь с компанией подвыпивших мужичков. Подтвердили, что попутного для меня транспорта в поселке нет. Рассказали о происшествии с углекопами. Вахтовая бригада ехала на угольный разрез, при переправе через Лозьву они ошиблись бродом, машину стало сносить сильным течением. Вахтовики успели забраться на крышу будки, где и отсиживались, ожидая помощи. Их сняли, а машина так и осталась стоять – до спада воды.

Эта же компания сообщила мне, что в посёлке сейчас Николай Анямов – житель мансийской деревушки Керасколье, расположенной ещё выше Ушмы по течению реки. Он приплыл встречать супругу, приехавшую из Ивделя, и сегодня они собиралась отплыть домой, но нет бензина. Я знал, что с бензином и в добрые-то времена было не всё хорошо, а теперь найти его и вовсе, надежды нет.

Мы все вместе направились в один из домов у реки, где мужиков поджидал Николай. Попутно я выяснил про моего знакомого Севу – одного из хозяев тех крепких домов. Его нет дома, уплыл за ягодами, вернётся через двое суток… Опытные люди, посовещавшись, сказали: «Надо плыть на солярке». Все согласились – другого выхода нет.

Я поспешил за вещами, а знакомые Николая побежали куда-то за топливом. По возвращении застаю всю компанию за столом. Проводы Николая затягиваются…. Однако, пора вмешиваться в ситуацию – поздний выезд с нетрезвым пилотом грозит разными неприятностями. Переговорил с супругой Николая, и она деятельно принялась сворачивать банкет.

Вещи и топливо для мотора давно уложены, усаживаемся сами, и, помахав на прощание провожающим, отплываем. Двигатель выхлопывает синий дым, работает как-то неустойчиво, но мы двинулись. Глянув на реку, где шёл сплошной вал воды, поёжился. Но выбор сделан. Да и в моем ли положении можно было раздумывать и сомневаться? Вперёд, только вперёд!

Идём вверх по реке, встречаются табунки поднимающихся уток. Утка местная. Холодов пока нет, и северная утка ещё не идёт. Дует сильный встречный ветер, брызги воды обдают с обеих сторон. Николай время от времени швартуется к берегу и прикладывается к горлышку, но ведёт лодку исправно, фарватер знает, не теряет и не ломает винт. Супруга его, в целях безопасности, схитрила – разбавила напиток водой.

К вечеру доплываем до Ушмы. А мне до пристанища шагать ещё семь километров. Благодарю Николая, даю ему пачку патронов, супруге – сладости, все довольны. Позднее узнал, что эта симпатичная женщина утонула в весеннюю бурную ночь при сплаве по каким-то срочным делам. Лодка наскочила на камни, и из всех плывущих не спаслась лишь она.

Мы с Кучумом выгружаемся из лодки, и я, помахав на прощание моим спутникам, шагаю в Ушму. Посёлок совершенно заброшен, если не считать трёх обитающих тут людей: пожилой пары, оставшейся доживать здесь свой век, и моего знакомого Гриши, мужчины лет 40, жителя всё того же Керасколья. Разруха здесь ещё большая, чем в Вижае. С распадом Советского Союза отсюда уехали все представители братских республик, которых здесь было большинство, и посёлок опустел.

От Ушмы дорога долго идёт в гору. Поспешаю, хотя с тяжеленым рюкзаком сильно не разбежишься, но до базового лагеря дойти необходимо. Базовый лагерь – это просто заброшенная избушка на живописной поляне у берега реки Ушминки. Когда-то оленеводы выдерживали здесь на подкормке свои стада при переходе с гор. Избушку мы с товарищем отремонтировали и обычно проводили в ней день-другой после выхода из тайги.

Но, возвращаюсь ко дню сегодняшнему. Темнеет. Надо бы ускориться, сократить путь, спустившись к реке и шагать по отмелям, но это невозможно из-за большой воды. Оставляю тяжеленный рюкзак в стороне от дороги, беру необходимые для ночлега вещи, ружье и прытким шагом пускаюсь дальше.

Были уже глубокие сумерки, когда, продравшись сквозь береговые заросли, я, наконец, подошёл к избушке. Всё было в сохранности. Да и нет тут никого, кроме медведей. А они тут ходят. Вот достоверный случай, произошедший здесь со мной за несколько лет до описываемых событий. В середине июля приехали мы с сыном Виталием сюда на рыбалку. Оставив часть продуктов, ушли рыбачить вверх по реке. Возвратившись через три дня, не обнаружили никаких продуктов, кроме закрытой банки тушёнки. На земле валялся прокушенный медвежьими зубами мой паспорт, кругом были красноречивые следы медвежьего пребывания.