Елена Блосфильд - Танзания без тормозов, или Вынос мозга по-африкански. Записки путешественника

Разумеется, в поезде и автобусе меня посещала мысль, что 20 или 30 процентов людей вокруг ВИЧ-инфицированы. А теперь это стало очевидным. Африканец охотно рассказывал про свою жизнь, пока мы шли по широкой деревенской дороге мимо полей и домов. Детишки оставили свои игры и молча провожали меня любопытными взглядами.

– В нашей деревне тысяча человек инфицированы… – рассказывал Томас.

Интересно, а вообще сколько народу живет в этой деревне? Такой вопрос пришел мне в голову, так как деревня казалась малонаселенной.

– А как ты подцепил ВИЧ?

– Не знаю.

– Спал с женщинами? Много их было?

– О да, много, из Танзании, Кении, Уганды…

– Ты женат?

– Да.

– А твои жена и дети – тоже инфицированы?

– Нет. К нам приезжала машина с доктором, жена и дети сдавали анализы. Они не инфицированы.

– А что ты чувствуешь, как проявляется болезнь?

– Никак. Все нормально. Нам привозят бесплатные лекарства.

Так, за разговорами, мы пришли обратно. Хозяйка моего скромного пристанища приветствовала меня белоснежной улыбкой. Томас попрощался и ушел. Сразу же начался тропический дождь, гром и молния, я решила отдохнуть, так как быстро темнело, а завтра с утра меня ждет трек с рюкзаком к озеру Ньяса, название которого с языка племени яо переводится просто как «озеро».

Я просмотрела фотографии, которые сделала за день. Пока гуляли с Томасом, можно было спокойно фотографировать всех, но люди просили показать, что я наснимала. Томас предупредил, чтобы я фотографировала осторожно – он объяснил, что африканцам рассказывают, что их фотографии белые продают на родине. И очень хорошо продают. Прям богатеют на этих фотографиях. Поэтому людям это не нравится. И точно, фотографировать трудно, люди, когда видят фотокамеру, кричат, ругаются. Но если им рассказать сказки – любые, все, что приходит в голову на данный момент, – то ругаются с улыбкой, поорут и уходят. Ну а если им вообще отдать свой фотоаппарат и позволить фотографировать все вокруг, то ты – друг навеки. А некоторые требуют денег за каждый кадр. Хотя знание слов на суахили немного помогает в затруднительных ситуациях. Акуна макута . Это значит, что нету денег.

Однако… Надолго ли дождь? Пора в душ.

Пока я пробиралась от дома к кабинке и по пути наполняла ведра водой – немного вымокла. Душ был при громе и свете молнии – полная романтика. Еще и мой фонарик светит, распугивая паучков, – другого освещения нет нигде. Главное, есть еда, хорошая кровать и полно воды, чтобы помыться.

Утром, собрав свои вещи, я посмотрела на рюкзаки: большой и маленький, постаралась представить, как я их буду тащить на себе, мрачно взглянула на килограмм картошки, купленный в Нджомбе с надеждой испечь ее где-нибудь в горах. Затем вспомнила, что еду к обеду я могу заказать в ресторане и взять ее с собой, и решила оставить пакет с картошкой в подарок хозяйке дома, где я провела ночь и очень хорошо выспалась под шум дождя.

На завтрак в том же ресторане у той же женщины было то же чипси маяи, хорошо еще, что было пиво. С собой в дорогу пришлось прихватить опять же – чипси маяи. Я уже это блюдо видеть не могу – на обед без пива оно мне не полезло внутрь. Но деваться от яичницы с картошкой было некуда.

За завтраком Томас в том же оранжевом свитере сидел рядом, тоже пил пиво и говорил:

– Нужен проводник, чтобы провести через горы.

– Нет, не нужен.

– Ну вот заблудишься, и что тогда?

– Спрошу дорогу у людей, – говорю я, – iko wapi Matema? – добавляю на суахили, что по-русски означает: где Матема?

Африканец обрадовался, заулыбался и стал жать мне руку – в знак уважения, ведь я знаю суахили и поэтому не заблужусь. Теперь он спокойно может отпустить меня без проводника. Хорошие люди в Танзании. Разве может быть страшно, когда всегда найдется тот, кто поможет, абсолютно бескорыстно. Особенно хорошо в нетуристических местах, где общение с мзунгу не направлено на получение денег.

Тепло простившись с Томасом, после дружеского рукопожатия, я начала свой путь в Матему. Тропинка петляла и раздваивалась, но опять выручало мое знание суахили kidogo sana (очень маленькое), чтобы спросить дорогу. Когда кончилась питьевая вода – попался водопад, где можно было искупаться и набрать в пустую бутылку воды. Хорошее место для привала, чтобы отдохнуть, поболтать с местными, которые пришли за водой, побегать с фотоаппаратом за яркими африканскими бабочками, попытаться скушать чипси маяи, припасенное на обед. Приветливые люди, фантастические пейзажи, невероятные красоты африканской природы – вот что запоминается во время дневного перехода через горы.

Очень скоро облака оказались внизу, люди скрылись вместе с последней деревней, а белые и черные обезьяны попрятались в кустах и оттуда истошно орали. А впереди показался просвет среди деревьев – и тропинка стала уходить плавно вниз. И вот оно – озеро Ньяса на границе с Малави – третье по площади и наиболее южное из озер Великой Рифтовой долины. А с высоты оно кажется не очень большим…

Плавная тропинка внезапно оборвалась…

В Танзании многое носит имя Ливингстона, шотландского миссионера и известного исследователя Африки. Именно он составил карту озера Ньяса, и может быть, тоже, как и я, переходил через эти же горы. Представляю, каково ему было…

А мне было… не очень хорошо…

В конце трека, в нескольких километрах от конечной цели – Матемы, – я лежала, вытянув ноги на скамейке среди манговых плантаций и отказывалась идти дальше. Ноги болели, хотелось пить, рюкзак и остатки чипси маяи в нем казались неподъемными. Невероятно красивый трек был мной уже забыт, потрясающий вид сверху на озеро Ньяса тоже, потому что трудность и почти невозможность спуска с рюкзаками превосходит все красоты всех видов вместе взятых. Полторы тысячи метров крутого спуска – это то, для чего слова я пока не нашла в русском языке. Перевалы в Гималаях, с которых я спускалась, – это спуск для ребенка – даже со льдом и снегом, даже с камнями. Потому что тропинка к дороге, ведущей в Матему, мягко сказать, не предназначена для спуска человека, тем более человека с рюкзаком, включая видео- и фототехнику. Через каждые три шага приходилось сползать на руках вниз – на следующую «площадку». Были и крутые подъемы на дороге – я забрасывала вначале рюкзак с фототехникой, а потом и себя с большим рюкзаком за плечами.

Пока тропинка шла вверх, всегда попадались люди, не спеша идущие по своим делам из деревни в деревню, так что заблудиться даже при всем желании невозможно – они объясняли дорогу… на суахили, конечно же… При этом очень расстраивались, когда я не понимала каких-то слов или фраз. Им хотелось расспросить: куда и откуда я иду, с кем и зачем. Может быть еще что-то, но общаться на самом деле было некогда – надо было спуститься к закату. Ночевать на спуске, где не было ровной площадки, не хотелось.