Елена Блосфильд - Танзания без тормозов, или Вынос мозга по-африкански. Записки путешественника

И вот я спустилась. Полежала на скамейке, отдохнула и… встала на ноги, взвалила на себя рюкзаки, побрела дальше. Хотелось пить и есть. Под ногами попадались манго. Спелые. Но они, увы, были уже понадкусаны опередившими меня жучками и червячками. Быстро темнело.

Стало попадаться человеческое жилье и люди, возвращавшиеся домой, наверное, с работы. Все радостно приветствовали меня, по-дружески жали руки, расспрашивали. Один человек угостил меня манго, абсолютно целым. Я поблагодарила, а когда отошла немного и увидела беседку, сбросила с себя рюкзаки, протерла манго салфеткой и с аппетитом съела. Утолив голод и жажду, я собрала остатки сил и уже в сумерках добрела до дороги. А там местные показали направление к магазину-бару и гестхаусу.

Выбирать не приходилось. Что показали – туда и заселилась. Удобства – на этаже, куда рвется толпа чернокожих красоток. Но, улучив момент, пока они спорили, чья очередь мыться, я проскочила в душ и услышала ругательства и хохот за закрытой дверью. «Пусть знают белых», – подумала я. А интересно, они вообще тут белых когда-нибудь видели в такой глуши?

Итак, теперь я в поселке с неизвестным названием, в необычном гестхаусе, после странного душа, лежу под москитной сеткой, пью вьетнамский кофе (который привезла с собой из Москвы) и смотрю на жадно горящие глаза комаров. Возможно, малярийных.

Ну что ж, в Матему я попаду только утром. Взгляд мой случайно упал на чипси маяи, оставшееся с обеда. Без пива не полезет. А ужинать надо.

Я неохотно вылезла из-под сетки, отбивая атаки комаров, встала на ноги, которые меня уже не слушались, и шатаясь побрела искать персонал отеля. Мальчик сразу меня увидел и спросил, что мне нужно. Я ему показала на бутылку с пивом «Килиманджаро», которое стоит столько же, сколько бутылка воды. Для кофе воду я могла взять в том же душе из-под крана, а вот покупать предпочитала пиво – так вернее влезет и переварится традиционное танзанийское блюдо.

– Помбе.

Это значит «пиво».

– Только бутылку не выбрасывай, принеси обратно, – сказал мальчик и протянул мне пиво. Как и во многих неевропейских странах мира, цена была указана лишь за содержимое стеклянной бутылки: если б я пожелала вдруг взять ее с собой, то пришлось бы заплатить чуть больше.

– Оk, asante sana, – сказала я, то есть «спасибо большое».

Вскоре исчезли и остатки чипси маяи, и пиво, а пустая бутылка переместилась в коридор, в ящик со стеклотарой.

После полуночи в гестхаусе началась бурная жизнь. Музыка, смех, мужские голоса… Я засунула в уши беруши, мудро выданные мне в самолете при перелете из Стамбула в Дар-эс-Салаам, и уснула.

А утром под кроватью было обнаружено несколько упаковок презервативов, не замеченных вечером. Как оказалось, они выдаются бесплатно везде, и их можно найти в каждой комнате, в любом месте. Это обязательный атрибут африканского гестхауса, как полотенце, шампунь и зубная паста со щеткой в дорогом отеле.

После офиса фонда помощи ВИЧ-инфицированных и ночи в гестхаусе, где гости вместе с молодыми красавицами веселились часов до трех ночи и ушли лишь на рассвете, просто варварством было бы отправиться в городок Матема на автобусе, мотоцикле или попутном автомобиле.

Подходящий для меня транспорт нашелся сразу же. Машина «скорой помощи» отвозила больных в больницу, и водитель согласился подбросить мзунгу до городка. Интересно же не только наблюдать жизнь простых людей со всех сторон, но и участвовать в ней! Не так ли?

И вот я сижу на скамейке, трясусь в машине «скорой помощи», собирающей всех больных из разных деревень, поддерживаю детей, когда они пробираются к выходу, помогаю больным выйти, подаю им их вещи… Больные вышли около больницы и машина повезла меня в Матему.

Наконец я на месте. Перед гестхаусом христианской ассоциации YMCA. Прямо на берегу озера Ньяса. Меня с улыбками встречает дружелюбный персонал, приветствуя на хорошем английском. Там же я встречаю немцев, которые пытаются передвигаться в обратном направлении. То есть от Матемы до Булонгвы. Но если вниз с рюкзаками с гор можно спуститься, следуя законам Ньютона, в чем я убедилась на собственном опыте, то подняться вверх на полторы тысячи метров, подтягивая тело на руках, – вряд ли возможно.

На берегу настоящий курорт, почти как на море. И катание на лодках, и дайвинг, и снорклинг… Но просто купаться в озере, загорать на африканском солнышке, пить пиво, купленное в баре гестхауса, – мне неинтересно. Ведь недалеко есть деревня, где живут рыбаки. Туда можно прогуляться в поисках приключений. Что я и сделала. По пути попадались играющие дети, которые скоро завладели моей фотокамерой. Мне надоело фотографировать их под истошные вопли и я отдала им фотоаппарат. Вы просто представить себе не можете, как обрадовались мальчишки! И даже сделали десяток хороших кадров!

Я иду по берегу, играю с маленькими детишками в фотографа. А мальчики повзрослее, удирая от меня на лодках, выдолбленных из ствола дерева, улыбаются, показывая пойманных золотых рыбок.

Вот и деревня. Моя камера направлена на свинью, отдыхающую на солнышке около дома. Вдруг из двери выбегает женщина и кричит что-то на суахили, громко и злобно. На крики сбежались любопытные рыбаки. Я спросила одного из них, почему она возмущается, почему не хочет, чтобы я фотографировала свинью? Он вежливо на английском ответил, что фоткать можно, но за деньги. И даже свиней и куриц, которые вдоль дороги что-то поклевывают.

Акуна матата. Значит, я не фоткаю.

Я пошла дальше. Женщина шла за мной. Ей было любопытно: видимо, со времен доктора Ливингстона в их деревню не часто забредали мзунгу. А может быть, у нее были дела в деревне – там, куда я шла.

Культурный цивилизованный человек, которым я себя возомнила, имеет право перекинуться парой слов с человеком, который идет с ним той же дорогой. Я что-то сказала женщине, уже не помню что. Она что-то ответила. По пути на берегу попалось странное сооружение – то ли будка для собаки, то ли загон для куриц. Я спросила, показывая свою заинтересованность:

– Nini?

В переводе это означало вопрос: «Что?». Я понимаю, что на суахили такой вопрос может звучать более сложно, но я знала только это слово. Женщина поняла меня сразу и начала объяснять, что это такое, для чего сделано это сооружение из веток. Я осознавала еще в начале своего путешествия, что мои знания суахили весьма скудны. Я кивала головой, делая вид, что понимаю ее. Но на самом деле я не поняла ничего. Ни слова.

И вот я в деревне, среди хижин, покрытых крышей из соломы. Главная площадь представляет собой поляну на берегу около сооружения из бамбука с такой же крышей из соломы, но вместо стены легкая пленка – защита от дождя. Это бар. Рядом стоит длинный стол, за которым сидят африканцы и что-то пьют, похожее на пиво. Меня пригласили. «Хорошо. Вот настоящее африканское гостеприимство, меня угощают национальным напитком!» – подумала я и присоединилась к компании. Ведь путешественники обычно живут в чужой стране так же, как и местные люди, и, как я уже говорила, участвуют в местной жизни. А иначе зачем ездить по планете? Чтобы везде кушать привычную европейскую еду и спать в привычных однотипных отелях? Не стоит искать ответ на этот вопрос. Он очевиден.