Георгий КАЮРОВ - Жёлтый император

Глава пятая

На раскопках замка

На футбольном поле школы-интерната, расположенного на территории крупнейшего в Европе плодово-ягодного совхоза «Сад-Гигант», несколько мальчишек гоняли в футбол.

«Сад-Гигант» развернули на чернозёмных просторах житницы России – Краснодарского края, в пригороде Славянска-на-Кубани. Центральная усадьба совхоза вписывалась в черту этого небольшого казачьего городка, некогда называвшегося станицей Славянской, и была связана с ним самой длинной улицей – Школьной, проходившей через весь город и совхоз и своим маршрутом повторяющей очертание берега реки Протоки, самого крупного рукава реки Кубань. Судить о длине этой улицы можно было по номерам домов. Если на всех остальных улицах номера едва доходили до четвёртой сотни, то нумерация домов по Школьной переваливала за тысячу.

Совхоз приютил интернат на своих землях и шефствовал над ним, привлекая ребят к сельхозработам и взамен вознаграждал их свежими фруктами, овощами и ягодами, а в зимнее время – консервацией и компотами.

Сам интернат наполнялся разношёрстной публикой. Здесь находились на содержании и сироты, и дети, чьи родители были лишены родительских прав, и дети из многодетных семей, и дети матерей-одиночек. Воспитанники интерната доставляли много хлопот местным жителям. Те, в свою очередь, недолюбливали интернатовцев. Эта нелюбовь имела основания. Бродяжничающие интернатовские мальчишки подворовывали, шкодили, задирались к местной ребятне. Между собой жители называли их «инкабаторцами». Прежде всего потому, что те были одеты одинаково, но иногда вкладывался и пренебрежительный смысл с подтекстом. Интернатовцы тоже недолюбливали совхозных, а сверстников из местных называли «домашняками». В это прозвище вкладывался только пренебрежительный смысл. Домашняки и инкубаторцы частенько устраивали массовые потасовки в парке совхозного стадиона.

В тот день Матвей с друзьями – Юркой Серебрянским, Димкой Мезенком и Юркой Оконешниковым – сидели на заборе и освистывали прохожих. Под их острые языки попалась и группа старшеклассников, возвращающихся из школы. Завязалась словесная перепалка. Тут-то Матвей и выкрикнул:

– Домашняки! Вызываем вас на поединок! Слабо?

– Сопляк! Слезай с забора и иди сюда! – отозвался толстяк.

– Шман, оставь их, – дрогнувшим голосом зашипел на друга Димка Мезенок, но Матвея было не остановить.

– Давай! Иди сюда сам! – орал на всю округу Матвей, раскачиваясь на гребне забора и балансируя руками. Он продолжал удерживать равновесие даже тогда, когда домашняки подошли к ним.

– Слышь, толстяк, – орал с забора Матвей, – слабо в футбол, четверо против семерых?

Толстяк попытался ухватить дерзкого пацана за ногу, но тот ловко шёл по краешку, размахивая руками и, не отрывая взгляда от забора, продолжал орать во всю глотку.

– Обоссались!

– Ну давай, только до двух голов, – посовещавшись, старшеклассники приняли вызов и выставили условия: – И смотри мне, выиграем – я тебе физиономию начищу, – в дополнение пригрозил толстяк.

При таких обстоятельствах и началась игра. Сторонний наблюдатель мог по одежде игроков догадаться – играла команда интернатовцев и совхозных ребят. Интернатовцы в одинаковых рубашках и брюках. И хоть их было на три человека больше, но совхозные ребята играли уверенней своих противников, к тому же, они все были старшеклассниками.

То, что домашняки пришли на стадион интерната, было из ряда вон выходящим случаем. Прежде всего, они побаивались – непрошенного гостя могли жестоко избить; но им и запрещалось, так же, как и интернатовцам запрещалось покидать свою территорию.

Домашняки быстро пропустили гол в свои ворота и им пришлось повозиться, чтобы сравнять счёт, а спустя некоторое время забить и ещё один гол. Долго счёт держался два–один, и никто из сторон никак не мог забить. В очередной атаке на ворота интернатовцев завязалась потасовка между верзилами из местных и Матвеем – щуплым на вид, но крепким малым и, что особенно разозлило домашняков, юрким. В неравной весовой борьбе интернатовец был сшиблен с ног и кубарем покатился по траве. Падая, он так сильно ударился головой, что все игроки услышали подземный гул.

– Вот у него башка пустая! – громко рассмеялся кто-то из гостей, и все поддержали его бурным хохотом.

Лежащий на земле Матвей, обхватив голову и едва сдерживая слёзы от обиды – смеялись вместе с домашняками и свои же друзья – послал того куда подальше.

– А ну, что сказал!? – взревел домошняк Никита, грузный малый, с чёрными усиками, окаймляющими верхнюю губу.

Лучше бы Матвей не поднимал глаза, они выдали его – он струсил. Двое домашняков, запыхавшиеся, с грозным видом, нависли над ним, не давая подняться. Он знал их в лицо: хвастливые забияки из совхозной школы. Если и возникали какие-то совместные занятия или игры, в основном футбол, то всегда заканчивались массовой дракой. Вот и сегодня вечером Матвей с друзьями вышли после ужина поиграть в футбол, но настроения не было. Случай свёл их с домашняками. Может всё обошлось бы, если бы Матвей не стал задираться. Лучше не вызывать их на ссору, хоть интернатовцев больше, но домашняки – старшеклассники и силы неравны. Димка Мезенок сердечник, он вряд ли полезет в драку. Нельзя рассчитывать на Юрку Оконешникова, да и на остальных. Оставались реальными бойцами он сам и Юрка Серебрянский. Серебро крепкий малый, но Матвей знал, и на него нельзя положиться. Уже не раз, когда они вдвоём ввязывались в драку, а отдувался за обоих Матвей. Дело в том, что у Юрки слабый нос и после первого удара по нему начинала литься кровь. И, как это не раз бывало, Юрка отходил затирать кровь, а противник всеми силами накидывался на Матвея, у которого ни нос, ни что другое не спешило кровоточить, чтобы спасти хозяина от сильного избиения.

Обида распирала Матвея до слёз. Больше всего он злился на друзей, которые наравне со всеми ржали над ним.

– Толстозадый! – поднимаясь на ноги, крикнул Матвей отбегающему домашняку. – Ну что, выйдем один на один?

– Ах ты, сопляк! – взревел тот и с грозным видом направился к Матвею. – Теперь держись ублюдок!

Домашняк Никита подступил к Матвею и собрался сграбастать того в охапку. Никто не заметил, что произошло, но неожиданно он остановился, лицо его побагровело и, западая на левую ногу, толстяк завалился на поле. От сильной боли он не мог даже крикнуть, хватая ртом воздух. Все оторопели, переводя глаза от толстяка, обхватившего колено и катающегося по траве, на застывшего Матвея, который с сжатыми кулаками, исподлобья озирал присутствующих. Он понял – толпа испугалась, и решил действовать. Стремительно подскочив к толстяку, с силой ударил того ногой по физиономии. Только теперь толстяк смог разразиться истошным криком: