Наталия Пащенко - Река жизни глазами Ра

Мне казалось, что я защищен со всех сторон, никто не посмеет и не сможет меня обидеть или подойти по пристани к нашему дому. Такие ночи приносили нам сон. Чувство защищенности меня радовало и убаюкивало. Часто во сне я видел, как рыбаки вытаскивают улов из лодок на пристань, а я с мальчишками бегу помогать перекладывать эту рыбу в мешки и тащить к берегу, где торговцы меняли ее на хлеб, соль, лучины, мед и орехи. За мешок рыбы можно было получить четыре хлебины или маленький мешочек соли. А мальчишкам за помощь рыбаки давали рыбу, которая становилась обедом для всей семьи. Или еще я мог увидеть во сне, как ремонтируют нашу лодку. Это был праздничный сон! Ведь все лодки нуждались в ремонте, и когда подходила очередь следующей, а это происходило один раз в две зимы, мы очень радовались. Мужчины всей деревни собирались для этого и поднимали лодку на сваи, ее сушили, конопатили, прокрашивали изнутри и снаружи и снова опускали на воду. Так происходило со всеми лодками в деревне по очереди. В это время жители лодки обитали на пристани, никому и в голову не приходило позвать к себе «бездомышей». Лодки ремонтировали только в теплое время года, чтоб их обитатели не замерзли без крова. Да и работать в холода мужчинам было сложно.

Наша деревня носила название Гай. Это старинное название что-то обозначало, быть может, цветущий сад, быть может, живописный лес, но об этом никто не говорил, потому что никто никогда не видел ни садов, ни лесов. Жителям деревни было запрещено выходить на сушу! И даже подходить к ней близко. Это было одно из самых строгих правил. Да и на прилегающей суше ни садов, ни зелени не было, только серые, всегда мокрые камни, которые я видел лишь издали.

Однажды играя с мальчишками семьи Дор мы повздорили с ребятами с другой пристани и старший Дор – Хак Дор – подбежал к берегу, набрал камней и начал ими обкидывать противников. Они не испугались камней, они испугались нарушения правила, и очень быстро разбежались по своим домам-лодкам. Хак Дор был горд собой. А я вечером рассказал всё перед сном маме и сестрам. Мама с ужасом посмотрела на меня и сказала. «Не гуляй с мальчишками семьи Дор пять дней. И впредь имей ввиду, хочешь драться – возьми рыбьи головы на нашей лодке и воюй. Но никогда, слышишь, никогда не ходи к берегу и не общайся с теми, кто это делает! Чтобы тень позора не легла на твоих сестер и мать! Ты меня понял?». «Понял», – опустив низко голову, ответил я. Вообще-то и это было нарушением, мама должна была пойти к караульным и всё им рассказать про выходку старшего Дора. Но она этого не сделала. Потому что в деле с камнями был замешан и я. Караульные быстренько бы нас вытащили из лодок, вывели на центральную пристань. Потом бы позвали старейшего жителя поселка Гай, Великого Ушия из рода Мир, и, выслушав виновных, он громко огласил бы решение изгнать нас из деревни под осуждающие выкрики соседей. По крайней мере, я себе это представлял именно так.

Да, мы не общались с людьми из поселений, доставлявшими нам орехи, хлеб и лекарства в обмен на рыбу. Для этого были специальные кланы торговцев и менял. Их не уважали, но побаивались, детям крепко-накрепко запрещалось общаться с отпрысками этих родов. Менялы и торговцы жили ближе всего к берегу, и их лодки пришвартовывались почти на отмели. Скорее всего, это были самые первые поселенцы нашей деревни, кто бы еще мог попасть так близко к берегу? Конечно, только те, кто прибыл первыми. К их вросшим в дно домам-лодкам привязывались остальные, как звенья цепи, поэтому отшвартоваться и поплыть куда бы то ни было торговцы уже не могли. Это значило, что они могли, немного пренебречь правилами, зная, что им ничего не грозит.

Если бы жители деревни обладали хоть каким-то воображением, при желании они могли бы прогнать ненавистных торговцев и менял на сушу, но этого не происходило. То ли не додумались, то ли кто-то был должен выполнять неприглядную роль связующего звена с сушей в нашем поселении. Менялы и торговцы, к слову сказать, тоже не жаловали остальных жителей деревни. Весь товар, который они получали с берега, они отдавали за рыбу. Некоторые рыбаки не нравились менялам, им отдавалось меньше хлеба за большее количество рыбы. Или торговцы придирались к качеству, что тоже ее обесценивало. Бывало и наоборот: случалось, что кто-то нравился торговцам. Хотя нравиться торговцам было делом неприглядным. Тех, кто водил с ними дружбу, сторонились все остальные жители деревни. Дети не хотели играть с детьми любимчиков торговцев, женщины не помогали друг другу в болезни, а мужчина, выросший в семье, водившей знакомства с торговцами, был обречен всегда рыбачить в одиночку, без помощи товарищей. А выходить на реку одному всегда было рискованно. И никто бы не взял в караул мальчишку, дружившего с торговцами. Их считали нечестными людьми, готовыми ради личной выгоды на любой поступок.

Менялы и торговцы жили своей жизнью. Например, мужчины этих кланов не ходили рыбачить и ремонтировать лодки-дома. Они жили только дома и никогда не ночевали в крайних – караульных – лодках. Эти лодки прикрепили последними в конце каждой пристани с целью нести на них вахту каждую ночь, а также они служили защитой от ветра и рассекали высокие волны в непогоду. Обычно караульные лодки очень качало, и на них было особенно холодно и неуютно. Вахту могли нести все мужчины после шестнадцати зим, желающие проявить себя смелыми и выносливыми. Поэтому в основном все мальчишки сбегали от мам в этом возрасте, чтобы проявить себя и самоутвердиться в глазах сверстников. Кстати последние сто зим, как говорят старики, не было никаких происшествий. Да и в ту ночь никто не понял, что произошло, когда о борт караульной лодки что-то ударилось. Все вахтовые переполошились, схватили гарпуны (единственное оружие мужчин) и выбежали на пристань. Перед ними стояла огромная лодка, принесенная откуда-то волнами. После того, как самые смелые молодые люди отправились на разведку внутрь лодки, а она оказалась двухэтажной и шагов в тридцать длиной, выяснилось, что она абсолютно пуста. В настоящее время она стоит пришвартованная у самого края пристани, для того чтобы все помнили о нужности караула: если есть такие лодки, значит, есть и чего бояться, и о смелости тех караульных, которые прославили имена своих родов, зайдя на борт этого плавучего чудовища! Все побаивались посещать эту лодку, и даже детвора не играла на ней.

Каждый заступающий на вахту парень мечтает совершить что-то особенное, чтобы о нем говорили все в поселении Гай. Но пока подобного не происходило.

А вот у торговцев дети всегда оставались при них. Неважно, мальчики или девочки. Это объяснялось тем, что переносить товар с суши на пристань и обратно дело нелегкое, и женщины не справятся сами. В торговом деле нужны силы не меньшие, чем в охране или в строительстве. Общественность не одобряла таких традиций. Но мирилась с ними.