Владимир Шигин - Битва за Балтику

– Но нужен хотя бы формальный повод! – заволновались генералы. – Нас же осудит вся Европа!

– Повод будет! – оборвал их король. – Екатерина не хочет войны с нами, но она должна будет воевать! Мы должны быть твердыми, как железо, и безжалостными, как выпущенное из пушки ядро! Никто не может уйти от своей судьбы!

Эх, знал бы он свою собственную судьбу…

Там временем в Думала граф Стединк приступил к выполнению своего тайного плана. Вначале он снял с границы несколько форпостов и переодетые в казаков офицеры ушли на нейтральную территорию. А наутро последовала и лихая «казачья» атака. Подпаливая деревенские дома, шведы непрерывно кривлялись и корчили самые зверские рожи (так, по их мнению, должны были выглядеть настоящие казаки), а затем для пущей убедительности кричали каждому из увиденных крестьян:

– Я ест казак звер!

Поджегши все, что им было положено, гвардейцы лихо постреляли холостыми зарядами в мелькавших на опушке солдат и с криком скрылись в нейтральном лесу, чтоб затем в отдалении незаметно вновь пересечь границу. Довольный Стединк, самолично наблюдавший все это красочное действо, тут же отправил записку королю: «Ваше величество! Дело сделано. Сто человек шведских солдат могут свидетельствовать о том, что неприятель открыл военные действия в шведской Финляндии…»

А спустя пару дней уже все шведские газеты извещали, что утром 24 июня 1788 года русские казаки тайком перешли речку Вуоксу, напали на шведский форпост, а затем, произведя разнузданный грабеж, сожгли дотла две деревни.

Прочитав газеты, Густав вышел к построенным войскам, картинно поднял вверх сжатые кулаки, провозглашая:

– Какая неслыханная наглость! Какое вероломство! Подумать только, что я так верил в порядочность Екатерины! Оставить такую дерзость без наказания просто невозможно! На этот вызов русские получат достойный ответ!

Затем, вновь собрав свой генералитет, поглядел на него с ухмылкой:

– Итак, нападение свершилось. Свидетелей тому имеется во множестве. А посему войну можно считать уже начатой. С чем, господа, я вас и поздравляю! Но я приготовил моей кузине еще одну пилюлю, ультиматум, от которого у нее пойдет кругом голова!

В тот же день батальон за батальоном потянулись к границе. Третья русско-шведская война за восемнадцатое столетие, война реванша началась.

Пройдет еще совсем немного времени – и «шведская сказка», названная так Екатериной Второй, при селении Думало еще аукнется шведам, но пока король был еще полон самых радужных надежд и едва успевал подписывать боевые приказы.

В те дни в послании к своему другу, барону Армфельду, шведский король напыщенно писал: «Мысль о великом предприятии, которое я затеял, весь этот народ, собравшийся на берег, чтобы проводить меня и за который я выступал мстителем, уверенность, что я защищу Оттоманскую империю и что мое имя сделается известным в Азии и Африке, все эти мысли, которые возникли в моем уме, до того овладели моим духом, что я никогда не был так равнодушен при разлуке, как теперь, когда иду на грозящую гибель».

Еще не начав войны, Густав завез в Финляндию несколько возов поддельных екатерининских медных пятаков, чтобы расплачиваться с финскими крестьянами, которые всегда особо охотно брали русские деньги.

В те дни подставился под удар и наш посол в Стокгольме граф Андрей Разумовский. Будучи прекрасно осведомленным о подготовке Швеции к войне и зная о том, что против этого выступает влиятельная оппозиция в парламенте, Разумовский напрямую обратился к ней с призывом выступить против короля. Густав был взбешен:

– Русский посол возглавил в моей стране заговор против меня! Он жаждет отделить короля от его народа, но этому не бывать! Передайте графу, что он должен покинуть Стокгольм в течение недели.

В своей ноте Густав именовал Швецию империей. Это вызвало смех у Екатерины, которая, качая головой, говорила:

– Вот насмешил, так насмешил! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней!

Императрица, как опытный игрок, мгновенно отреагировала и предложила немедленно покинуть Петербург шведскому послу – барону Нолькену.

– Обмен фигурами уже произошел! – констатировала Екатерина. – Посмотрим, каким будет следующий ход нашего оппонента!

Впрочем, ловкий Разумовский и здесь обхитрил шведского короля. Выправив себе задним числом отпуск, он остался в Стокгольме, к огромному неудовольствию Густова, как частное лицо, не прекращая, разумеется, своих встреч с «шапками».

Признаем, что вмешиваясь во внутренние дела шведов, Разумовский превысил официальные полномочия, но признаем и то, что так во все времена действовали все умные послы.

В своем нелепом ультиматуме Екатерине Второй шведский король потребовал наказания Разумовского «примерным образом», а также возвращения Швеции земель в Финляндии и Карелии, закрепленных за Россией Ништадтским и Абовским договорами, кроме этого принятия шведского посредничества в войне России с Османской империей, причем предупреждал, что Россия обязана вернуть туркам все Северное Причерноморье, Крым и Грузию. Заканчивалась нота ультимативным требованием: «Король желает знать: да или нет, и не может принять никаких изменений в этих условиях, не нарушая интересов и достоинства своего народа».

Озадаченная столь безумными притязаниями, Екатерина показала ультиматум французскому послу, графу Сегюру.

Тот, прочитав, покачал головой:

– Мне кажется, государыня, что шведский король, принял свои детские мечты за реальность. Тон его письма таков, будто он уже победил вас, как минимум, в трех генеральных сражениях!

– О чем вы говорите! – раздраженно махнула раскрытым веером императрица. – Если бы даже он в самом деле одержал три победы и даже овладел Петербургом с Москвой, я бы еще ему показала, что может сделать во главе храброго и преданного народа решительная женщина!

На ноту барона Нолькена относительно трех главных требований вице-канцлер Безбородко, вызвав его к себе, ответил более чем лаконично:

– Нет, нет и нет!

Главные силы шведской армии уже собирались в крепкий кулак напротив Фридрихсгама – важнейшей русской крепости на пути к Петербургу, вспомогательный корпус одновременно приступал к атаке другой русской крепости – Нейшлота, что прикрывала русскую границу со стороны Северной Финляндии.

«Просто неслыханные вещи рассказывают про шведского короля, – писала Екатерина в те дни своему европейскому корреспонденту Гримму. – Представьте, говорят, будто он хвастает, что приедет в Петербург, велит низвергнуть конную статую Петра I, а на ее место поставит свою».

Отъезжая из Стокгольма, король заявил дамам, что надеется дать им бал в Петергофе и приглашал всех на молебен в Петербургском соборе.