Владимир Шигин - Битва за Балтику

Особое внимание было уделено подготовке к научной работе. Известный российский естествоиспытатель и путешественник Петр Наллас разработал при участии Муловского инструкцию по предстоящим наблюдениям. Для научной цели решено было пригласить участника третьей экспедиции – капитана Кука, и проживавшего тогда в Вильно профессора Георга Форстера.

Для переговоров с Форстером выехал сам Муловский. Переговоры имели успех. Знаменитый профессор не только согласился отправиться в кругосветное плавание как натуралист, но и вызвался добровольно возложить на себя обязанность ботаника и историографа экспедиции. Единственно, что смущало профессора, так это финансовый вопрос.

– Адмиралтейств-коллегией вам как человеку ученому и достойному, а также опытом изведанному, велено положить жалованье в три тысячи рублей ежегодно. Неужели этого мало? – удивился капитан Муловский.

– О, нет-нет, – замахал руками Форстер. – Это более чем достаточно для такого маленького человека, как я, но дело в том, что пока я не выплачу пять тысяч четыреста рублей учрежденному в Польше воспитательному дому, я не могу покинуть Вильно!

– Откуда же долги такие? – еще больше удивился Муловский, наслышанный о скромном образе жизни ученого.

– Занял на переезд семьи и перевоз имения в Германию.

– Мы согласны выдать деньги тотчас! Муловский раскрыл дорожную сумку, достал увесистый кошель и быстро отсчитал червонцы. – Получите!

Потом они оба еще долго сидели над картами и книгами. Поговорить им было о чем!

Тогда же ими было решено поддерживать между собой постоянную связь через посла Штакельберга. Договорились, что Форстер самостоятельно доберется в Англию, где закупит необходимые инструменты и будет ждать судов экспедиции. Кроме того, Форстер предложил пригласить в плавание известного астронома Бейли (тоже участника экспедиции Кука), которого он взялся уговорить, а также профессора медицины Соммерса, «не токмо искусного как хирурга, но и анатома животных».

Договорившись с Форстером, Муловский поспешил на перекладных обратно. Дорог был каждый день! Скоро капитан был уже в Кронштадте и опять погрузился в круговерть дел. Легко ли ему приходилось? Наверное, нет. Но с уверенностью можно сказать, что это – самое счастливое время для Муловского. Никогда мечта всей его жизни не была так близка к воплощению, как теперь!

Подготовка экспедиции близилась к завершению. Суда вот-вот должны были поднять вымпела и выйти на внешний рейд. До начала плавания оставались считанные дни, когда пришло известие о начале войны с Турцией, буквально на следующие сутки последовал указ: «Приготовленную в дальнее путешествие под командою флота капитана Муловского экспедицию по настоящим обстоятельствам повелеваю отменить, и как офицеров, матросов и прочих людей, для сей экспедиции назначенных, так суда и разные припасы, для нее заготовленные, обратить в число той части флота ушедшего, которая, по указу нашему от 20 числа сего месяца, Адмиралтейской коллегии данному, в Средиземное море отправлена быть долженствует».

– Ничего, Гриша, – как мог, успокаивал своего воспитанника, граф Чернышев. – Будем живы, после войны непременно экспедицию возобновим!

Флагманский корабль Муловского тем временем в срочном порядке переоборудовали в госпитальное судно для Средиземноморской эскадры. «Соловки» и «Турухтан» готовили для перевозки пороха и артиллерийских припасов, а «Сокол» – для доставки в Средиземное море провизии. С началом войны с Турцией русское правительство приняло решение о посылке в Средиземное море эскадры кораблей Балтийского флота под командованием адмирала Грейга, и подготовленные к дальнему плаванию транспорты оказались очень кстати.

Сам же Григорий Муловский был назначен капитаном 74-пушечного линейного корабля «Мстислав», который также готовился к походу в составе эскадры Грейга. Война есть война, и морской офицер всегда должен быть готов к ней. Незадолго до выхода в море Григорий Иванович был помолвлен с юной графиней Екатериной Лопухиной. Свадьбу решено было справить после возвращения жениха из похода.

Поздней осенью 1787 года в Кронштадте формирование Средиземноморской эскадры, предназначенной для действий против турок в Архипелаге, было в самом разгаре. В успехе предприятия сомнений не было, опыт спиридовского похода 1769 года говорил сам за себя. Внушительной, по сравнению с Первой Архипелагской экспедицией, была и сама формируемая эскадра: пятнадцать линейных кораблей, шесть фрегатов да три бомбардирских судна решено было бросить на блокаду Дарданелл!

Подготовка к отправке велась тщательно. Корабельные корпуса обшивали для крепости медным листом, хватало пушек и ядер, вдоволь готовили и всяческих припасов.

Русский флот готовился повторить туркам Чесменское побоище и настроены моряки были серьезно:

– Пожгем флот магометов, а потом и сераль бомбами забросаем! Пора уж напомнить мамкам султана, как грохочут наши пушки! – говорили они промеж себя.

Но на все получалось не так, как того бы хотелось. Внезапно обнаружилось, что на флоте почти нет матросов. Вместо положенных штатом двадцати трех тысяч, их недоставало более десяти. Только прошлой осенью отправили три тысячи не самых плохих матросов в Архангельск на новостроящиеся корабли.

– Как так, вроде ни войны, ни мора у нас не было, куды ж мы матросов подевали? – ярился вице-президент Адмиралтейств-коллегии граф Иван Чернышев.

– Куды, куды, – чесали затылки адмиралы, таким непониманием смущенные. – Да кто ж нам, кавалерам, за обедами прибор меняет, кто в няньках при детках малых, кто, наконец, на дачах летних газон стрижет? Ведь куды не плюнь, везде матроз казенный!

– А совесть где? – не унимался Чернышев.

– А вы совесть нашу дворянскую не троньте! – отвечали флотовожди уже раздраженно. – Пошто зря кричите. Всегда так было. Не нами начиналось, не нами и кончится!

Но вице-президент Адмиралтейств-коллегии все решил посвоему:

– Выгребать на корабли буду всех подчистую!

И началось! По домам флагманским да капитанским вой и ор стоит – как так без матросов быть? Кто ж стряпать, стирать, за детьми ходить да убираться теперь станет! У подъездов начальственных дамы флотские толпами.

– Как же жить нам теперича несчастным! – кричали дамы с надрывом сердешным.

Начальство само было зло, а потому, выходя на крыльцо, потрясали начальники кулаками в небо:

– Чего орете зазря, когда у меня самого давеча последнего лакея на кораблик забрали. Каково ж нам, адмиралам да кавалерам, нынче по утрам самим одеваться!

Пристыженные жены расходились. Видать и впрямь дело нешуточное, коль столь важные чины самолично теперь себе штаны застегивают!