Сергей Сокуров - Сказания древа КОРЪ

Недоброжелатели у Негоша были всегда, а тут словно невидимый дирижёр взмахнул палочкой, и сплетни усилились; стали множиться недобрые оценки деятельности правителя, лишь недавно вступившего в третье десятиление своей жизни. Господарь точно попал в мёртвую зыбь. Не поймёшь, с какой стороны накатываются волны. Злой шёпот ранит сильнее турецкой картечи. Владыку укоряют в строительстве светской резиденции (мало монаху кельи!). Государственные дела вершит спустя рукава. Понятно, не до них – стишки отвлекают, тайком пишет, закрывшись в кабинете на ключ.

Пусть бы сплетни да злые оценки крутились вокруг Боботов-Кука. Но вдруг могущественные страны Европы, ранее едва замечавшие Монтенегро, прониклись жалостью к бедному народу, которому так не повезло с правителем. Пора навести порядок в этом балканском углу. Видимо, непорядком посчитали не ежегодные набеги подданных султана на беззащитные селения у границ Черногории, а решительную, не согласованную с Веной отмену гувернадурства – этой занозы, финансируемой из-за рубежа для ослабления центральной власти. Последнему гувернадуру запретили въезжать в страну, его дела перешли в ведения Сената.

Англия, у которой всюду на планете отыскивались интересы, была готова поднять паруса. Австрийские стратеги интересовались состоянием путей сообщения в глубинке Балканского полуострова. Турция ведала о состоянии дорог, вернее, помнила, что дорог, как таковых, в «краю разбойников» нет; их заменяют тропы, только боялась встретить на них черногорцев. Вот в этом турки отстали от жизни. Кубышка с «долгом императора Александра» позволила архиепископу начать прокладку настоящих дорог – по главным направлениям, в том числе в сторону недоступного пока моря – пригодятся… Правда, и это вызвала ворчание: дороги могут подождать, есть дела поважнее.

Слухи ещё тем страшны, что произрастают ядовитыми плодами на реальной почве повседневной жизни, где всего хватает: верных решений и ошибок, успехов и неудач, конфликтов, разных устремлений отдельных людей, социальных групп, кланов, внутренних противоречий каждой Божьей души.

Недругам Петра II ничего придумывать не приходится. Действительно, государь-архиепископ пытается придать больше светскости высшей власти в стране. Поэзию он считает не личным делом творца, а достоянием нации, средством её просвещения. На типографской машине, доставленной из России, начали печатать правительственные акты и учебники. Ими бы заткнуть недружественные рты, да притчей во языцех стал выпуск двух поэтических сборников Петра Негоша. На доработку произведений правитель позволил себе несколько недель отпуска, оставив у руля главы государства надёжных соратников, в их числе «верного служку», будущего сенатора Церовича и Каракорича-Руса, проявившего способности управляющего делами. Злые языки обошли молчанием неудобный для себя факт, что набирающий известность певец Црной Горы отложил печатанье своей поэмы-песни «Голос каменных гор», чтобы осуществить выпуск альманаха «Горлица», основанного для выявления дарований. « Черногория должна быть прекрасна не только воинами, но и писателями, художниками, учёными », – объяснил поэт-архиепископ своё решение секретарю. Известно, он послал реформатору сербского языка Вуку Караджичу денег из личных сбережений – на издание пословиц и народных эпических произведений. На свои хлеба пригласил его в Цетинье, соблазняя фольклором Црной Горы.

Да, строится новая резиденция. Ибо строится новая Черногория. И внешнее её оформление должно соответствовать будущему светскому государству. Столицы, как таковой, в стране селений нет. Есть Цетиньский монастырь и посад вокруг него. Национальному книгохранилищу, зачатому в 1549 году, уже тесно в монастыре. Только при Петре II оно пополнилось «Петербургской библиотекой» и личным собранием архиепископа на девяти языках. Книги всё прибывают. Просят место экспонаты основанного господарем этнографического музея. Негде принимать послов. Назревает нужда в помещении для заседаний нового законодательного органа – Сената. И Гвардия (задуманный Петром исполнительный орган) потребует приюта, знает опытный к своим двадцати трём годам администратор. Не по кельям же рассаживать молодых, энергичных, бойких «гвардейцев», многие из которых вышли из числа «потешных» при наследнике Радивое. Далее, где Высший суд разместить? Где учить детей и молодёжь? Где размещать преступников, если решительно запретить кровную месть, если сделать подсудными самовольную расправу с ворами, насильниками и мошенниками, побивание неверных жён камнями? Начинания Петра II быстро истощили ту заветную кубышку. Пришлось, впервые за всю историю Черногории, ввести налог на домовладение. Странно, обошлось без бунта, но воплей было много.

Наибольшие нарекания противников новшеств на «бездействие», по их словам, правительства при постоянной угрозе голода в стране. Неурожай тридцать шестого года грозит катастрофой. В селениях устраиваются государственные зерновые склады и магазины, но их нечем заполнять. Слабые духом ждут, что правитель примет хлеб от турок в обмен на покорность. Соратники и верные старейшины советуют просить царя о разрешении на массовое переселение малоземельных жителей Црной Горы в Новороссию. Негош непреклонен: « А кто останется защищать страну и могилы?». Представителю визиря ответил: « Переговоры о взаимоотношениях двух стран будем вести с султаном только после признания им полной независимости Черногории ».

Указом владыки враждующие между собой домашние драчуны отправляются вымещать свой пыл на неспокойные границы. Смертная казнь за вендетту пока что на черновой бумаге, однако весть уже полетела над горами: воля архиепископа – черногорец имеет право умирать только за Родину .

На всё нужны деньги. А тут и тысяча годовых червонцев из Петербурга перестаёт поступать в государственную казну. Интимные письма Николая I «брату Петру» стали приходить всё реже. От любезных слов стала ощущаться холодность, будто писались они осколками льда. А с лета 1836 года из Зимнего дворца в сторону Цетиньского монастыря не донеслось ни звука. Негоша охватило тревожное недоумение. Он не мог понять причину царского неудовольствия. Страдало не только самолюбие правителя маленькой страны. Господарь страшился потерять поддержку царя. Без неё горстке отважных стражников Црной горы не пробиться к морю через австрийские заслоны, не изгнать турок из плодородных долин страны.

В начале ноября поезд Владыки двинулся из Цетинье на север. Блюсти ахиепископское место, хранить мир в стране и стеречь границы остались верные иереи, воеводы и сельские старосты. Для секретарской работы в Цетинье нашёлся толковый канцелярист – Медакович, тёзка Дмитрия Каракорича-Руса, из-за чего историки ХХ века будут путать с одного с другим.