Владимир Шигин - Черноморский набат

– Образумь и внуши!

На груди Гибс вез высочайший указ «для прекращения притеснений, оказываемых подданным нейтральных держав арматорами, плавающими под русским военным флагом». Помимо этого Гибсу были дадены и особые правила для «партикулярных корсаров», специальные правила с приложением переводов этих правил на французский, итальянский и греческий языки.

Узнавши о бесчинствах Качиони на морских дорогах, разгневался и Потемкин, велевший Качиони прибыть к нему для объяснений.

Дорога от Петербурга и Очакова до Ливорно не слишком близкая. И пока капитан генерал-майорского ранга Гибс и потемкинский курьер тряслись на перекладных, Ламбро Качиони, в какой уже раз, вычищал дороги Средиземноморья от всех встречных, невзирая на флаги и угрозы.

С наступлением осени и периода штормов Эгейское море однако опустело и ловить там стало некого. Настало время и Качиони возвращаться в Триест, чтобы ремонтировать изношенные суда, а заодно держать ответ перед местными банкирами.

Но прежде Триеста флотилия зашла в Зант, где ее восторженно встречали местные греки.

– Ламбро! Ламбро! – неслось отовсюду. – Ты наш герой! Ты наш Геракл! Счастлива Эллада, имея такого сына!

Ламбро скоромно улыбался. В душе же его переполняла гордость. Весной он уходил в море всего на одном судне, а осенью возвращается, имея полтора десятка вымпелов. Помимо этого все ушедшие с ним в море уже стали весьма состоятельными людьми, получив немалую долю с награбленного.

Однако когда веселье и празднование прибытия флотилии было в самом разгаре, к Ламбро подошел некий господин и положил руку на плечо.

– Имею к вам письмо от его сиятельства графа Моцениго! – сказал господин.

У Качиони дернулось лицо. Ничего хорошего от Моцениго он не ожидал, и не ошибся. В присланном пакете значилось, что императрица Екатерина весьма раздражена его, Качиони, поведением и сильно на него сердится, а потому отныне должен Качиони подчиняться генералу Зборовскому, который отныне ему своевольничать не даст. Затем прибыл и потемкинский курьер с повелением прибыть под Очаков. Кроме того, корсар должен был вернуть обратно и все награбленное у рагузских купцов. Последнее было для Ламбро самым обидным.

На словах курьер сообщил, что в настоящее время в Сиракузах формируется еще одна флотилия, казенная, с которой ему и следует соединиться. А помимо всего прочего там же в Сиракузах начала заседать комиссия во главе с контр-адмиралом Гибсом, рассматривающая все приходящие на него, Качиони, жалобы. Для корсара все это было настоящим ударом. Поэтому в своем письме Мордвинову он даже не стал скрывать раздражения и обиды: «…Что я, как выше значит, впал было в несчастие, причина главная греки. Греки! И из оных господа Псаро и Моцениго сии искали всегда поглотить меня и за что! Единственно по ненависти, что я, не имея ни одной казенной копейки, сделал таковые дела, как выше значит, а они, употребя немалые тысячи казенных денег на вооружение судов, ничего не сделали и в Архипелаге поныне не были».

Едва прибывшие в Триест суда зашли в гавань, то были немедленно поставлены в обязательный для всех карантин. У карантина уже теснились кредиторы Качиони. Среди них выделялась богатая карета банкира Каваллара, которому не терпелось добраться до обманщика Качиони.

На банкира Качиони плевать хотел. Сейчас его больше волновало иное:

– Если я поеду к Потемкину, то назад не вернусь, а буду ловить ставриду в Балаклаве, если я поеду к Гибсу, то буду у этого англичанина на побегушках, а потому я не еду никуда! Пусть меня ловят по всему Средиземному морю! Поднимай паруса! Курс на Дарданеллы!

Узнав, что Качиони не желает никуда ехать, Потемкин был в гневе, а Зборовский в ярости.

– На меня, генерала российского, плевать вздумал! – топал он ногами. – В кандалы!

Обиженный неподчинением корсара, Гибс, в свою очередь, отписал гневное письмо графу Безбородко: «Кто такой Качиони – корсар или военный? Если корсар, то он должен дать залог в 20 тысяч рублей, из коих удовлетворяются обиженные корсарами». К этому времени Гибс уже присмотрел и замену упрямому греку. Выбор его пал на мальтийского рыцаря Гульельма Лоренца. Петербург с кандидатурой госпитальера согласился, и Лоренцу был дан авансом чин капитана 2-го ранга.

Вскоре в Триесте объявился и посланец Зборовского князь Мещерский, посланный для организации ремонта и перегона судов в Сиракузы. Теперь Качиони ждали не слишком приятные объяснения не только с банкирами, но и с посланцем Зборовского. Вдобавок ко всему пришло и письмо посла Мордвинова с требованием прибыть и к нему для объяснений. Делать нечего, выслушав Каваллара и Мещерского и поклявшись обоим, что он исправится, Качиони поехал в Венецию. Уезжая, хитрый Качиони собрал всех кредиторов. Притворно вздохнув, он развел руками.

– Увы, – сказал он им, – друзья мои я и рад бы отдать вам все деньги, но меня передали в ведение генерала Заборовского и теперь все мои капиталы у него.

– Что же теперь делать?! – закричали раздраженные банкиры.

– Здесь находится его доверенное лицо князь Мещерский, он вам ваши деньги и вернет! – весело напутствовал незадачливых финансистов корсар.

Тогда кредиторы атаковали Мещерского. Тот, как мог, отбивался. Банкиры требовали арестовать суда Качиони и продать их на аукционе. Французский, венецианский, неаполитанский и рагузский консулы наперебой требовали от князя выплаты денег по всем просроченным долговым распискам. Денег у Мещерского было немного, только на починку судов и отправку их в Сиракузу. Но все до копейки пришлось отдать кредиторам.

Инструкциями, данными Мещерскому, предписывалось корсаров Ламбро Качиони, которые «за неимением там еще морского начальства причиняют иногда разные своевольства», и «дабы от них вместо грабежа ими производимого, лучшую заимствовать пользу», включить в организуемую легкую флотилию на общих основаниях. Но инструкция инструкцией, а попробуй на деле отвези из Триеста в Сиракузы корсаров, ежели они того не желают! Поэтому умный Мещерский не стал корсарскую вольницу раздражать заранее неисполнимыми приказами. И правильно, себе бы дороже вышло!

Заметим, что ни братья Мордвиновы, ни Качиони, ни банкир Каваллара не были заинтересованы, чтобы флотилия Качиони попала под начало Зборовского и Гибса. Это означало крах всего их предприятия, в которое уже было вложено столько денег и сил. В лучшем случае им могли вернуть только затраченные суммы, ни о какой прибыли речи же не шло. Так что вызвал младший Мордвинов в Венецию Качиони совсем не зря. О чем беседовали дипломат и корсар, нам неизвестно, но, скорее всего, обговаривали, как им обмануть Зборовского и Гибса.