Александр Манин - Месть вогулов

Небо над Чердынью было затянуто сплошными серыми тучами, моросил дождь. Жителей на улицах почти не было видно – все попрятались в тёплых бревенчатых избах. Узкие улочки были покрыты липкой осенней грязью, чавкающей под ногами редкого прохожего. Лишь немногие, кутаясь от дождя, шли к высокой деревянной церкви, откуда доносились неторопливые удары колокола. Князь скрывался от непогоды в высокой сторожевой башне и задумчиво вглядывался в тёмные громады северных лесов. Мысли его текли плавно и неспешно, как сама жизнь в здешнем захолустье. Внезапно неподалёку раздался знакомый мальчишеский крик, который он что ни день слышал в своём городище. Михаил улыбнулся: „Опять Килим что-то выдумал. Вон как голосит, издалека слышно. Надо пойти встретить. А то как бы стражники не отстегали его по одному месту, чтобы не дурил“.

– Беда! Ой, беда, княже! – кричал Килим. – Такое сейчас видел!

– Тихо ты, оглашенный! Пошли в избу! Хватит народ полошить!

– Ой, княже, там…

– Тихо, говорю! Пошли ко мне, там и расскажешь.

Килим замолчал и, тяжело дыша, поспешил вслед за Михаилом. Княжеский дом стоял в самом центре городища. От прочих изб он отличался лишь размерами да искусной резьбой, украшавшей крыльцо и оконные ставни. Михаил не стремился к роскоши. Когда были деньги, тратил их на новые книги или воинское снаряжение. Народ дивился такой скромности. Почему князь не выстроит себе высокий терем? Не велит доставить из Москвы дорогого кафтана, расшитого серебром? Ведь не беден же… Но Михаил даже не задумывался о подобных вещах. Зачем ему красоваться? Чтобы народ больше уважал? Глупость какая! Пускай судят по делам, а не по одёжке. Было бы у дружины доброе оружие, а ему и так хорошо.

– Ну, что, Климка? Опять шайтана видел? – спросил Михаил, усадив парня на лавку и налив ему квасу.

Килим долго пил, а потом выпалил:

– Нет! Честно видел! Мёртвых видел в лесу! Много!

– И что они, до самой Чердыни верхом за тобой гнались? – С улыбкой спросил князь.

– Не знаю… Я быстро бежал. Но ты мне верь, княже. Там правда мёртвые. Русские. И страшные такие…

На глазах у Килима выступили слёзы. Князь нахмурился. Каким бы выдумщиком не был парень, ясно, что он и впрямь напуган. Мёртвые русские… Как знать, может, опять ватага разбойников с Руси добралась. Как пошли слухи про здешние богатства, потянулся в леса лихой народ.

– Показать сможешь, где видел? – спросил князь.

– Смогу… Только страшно… Ты бери воинов побольше.

– Ладно. Разберёмся. Поешь хоть и отдохни. Опять небось весь день по лесу бегал, а во рту и крошки хлеба не было. Завтра соберу дружину, покажешь.

Возвращаться домой вогулу было страшно. Кто знает, вдруг те мёртвые ждут его в лесу, прямо за частоколом? Скоро Килим уже крепко спал у князя, растянувшись на широкой лавке. И снился ему страшный мертвец с разбитой головой, который почему-то скакал за ним на скелете лошади, крича:

– Стой! Стой, Килим! Помоги… Помоги мне!!!

Ранним утром князь в сопровождении десятка дружинников отправился в тайгу. По приказу Михаила все надели тяжёлые кольчуги и шлемы, на поясах блестели рукояти мечей. Опасная жизнь в северных лесах приучила князя не рисковать понапрасну и беречь каждого воина. Килим бежал впереди отряда, указывая дорогу. Идти вместе со здоровенными ратниками в полном вооружении охотнику было непривычно, поэтому он рыскал впереди, забегая то влево, то вправо, внимательно прислушиваясь. Молодой вогул знал, что русские не умеют слышать лес, как его народ, и он раньше других способен заметить опасность. К тому же хотелось показать, какой он хороший охотник и воин. Доброе слово старшего друга была для парнишки дороже всего на свете. Случись Михаилу похвалить вогула, тот всегда улыбался, краснел и скромно опускал взор к земле.

Князь любил бывать в лесу. Хотя в Чердыни он жил с детства, тайга до сих пор казалась ему сказочным местом. Она была тем самым лесом, где живёт Баба-Яга в домике на курьих ножках, где в чаще можно встретить лешего, а на ветвях деревьев лежат прекрасные русалки… Здесь даже дышалось иначе, чем в городе. Чувствовалось, что это совсем другой мир со своими законами, своей древней силой. А человек был здесь только гостем, за которым внимательно наблюдали хозяева – не замыслил ли чего недоброго? Но всё же лес был хорошим местом. Михаил до сих пор помнил свою первую прогулку здесь в одиночестве. Как он останавливался, слушая непривычные звуки: шелест листвы, свист ветер в древесных кронах, пение птиц… Этот мир был древним и вечно юным, он не знал перемен, был таким всегда. Князь помнил, как вышел к древнему, заросшему мхом пню, стоящему тут с незапамятных времён. И что-то в глубине души подсказало Михаилу обнять его, прилечь и отпустить мысли. Неизвестно, сколько он пролежал так, но вдруг почувствовал себя удивительно хорошо. Он был на своём месте, дома. Лес понял, что это за человек, принял его, позволил напитаться своей древней силой. Усталость, дурные мысли ушли без следа. И всю следующую неделю Михаил чувствовал себя как заново родившимся, очищенным от всего плохого. С тех пор он часто уходил в лес под любым предлогом, стараясь никого не брать с собой. Оно и верно, не поняли бы храбрые дружинники, для чего князь стоит, обнявшись со старым, поросшим мхом ясенем. Стоит подолгу, не спеша никуда уходить. А то и просто лежит, раскинув руки, в мягком лесном мху и наслаждается неведомо чем. Верно, решили бы, что умом скорбен князюшка. Это было его тайной, в которую Михаил никого не спешил посвящать, кроме друга Килима. Странно, но тот сразу всё понял, сказал:

– Хорошо это, княже… Значит, принял тебя лес. Теперь всегда силой напитает, укроет, защитит. Наш ты человек, лесной. Хоть и русский.

Небо быстро затягивалось тяжёлыми свинцовыми тучами. Ратники удивлялись местной погоде: только что сияло солнце, на небе не было ни облачка. А сейчас, похоже, надвигалась буря…

– Далеко ещё идти, Климка? – спросил князь, увидев мелькнувшую в лесу куртку из волчьего меха.

– Не близко, княже. – ответил охотник. – Ночевать придётся. А завтра дойдём.

Оно и верно, подумал Михаил, пора на привал. Вон какие тучи ходят, аж темно стало. Того и гляди, ливень начнётся.

Вскоре отряд остановился, воины скинули мешки и начали разводить костёр. Килим подошёл к князю, вид у него был встревоженный.

– Что-то недоброе чую, княже. Не замечаешь? Тихо уж очень…

На душе у Михаила тоже было неспокойно. Лес и правда как будто замолчал и смотрел на них в ожидании: что же будет дальше? Лишь изредка тишину нарушали протяжные стоны гагар, то и дело доносившиеся из самой чащи. Эти звуки всегда пугали вогулов: ведь стоило завыть одной, как её крик подхватывали другие и жуткое пение навевало ощущение близкой беды. Суеверные лесные жители считали, что в образе этих птиц являются злобные шайтаны, пришедшие чтобы забрать человеческую душу. Дружинникам сегодня тоже было не по себе. Они угрюмо переглядывались, лица заливала смертельная бледность. Некоторые незаметно крестились, шепча молитвы.