Александр Манин - Месть вогулов

Между тем, начал подниматься ветер. Закачались, протяжно скрипя стволы высоких деревьев. Раздались первые раскаты грома, они становились всё ближе и сильнее. Но дождя всё не было. Странная это была буря, русским ратникам никогда раньше не случалось видеть такой. Раскаты грома оглушали, заставляли в страхе пригнуться. Уж не древние ли боги гневались на них? Невыносимо яркие молнии били так часто, что казалось, будто всё небо пылает в огне. Ветер пронзительно завывал в верхушках деревьев, и в шуме его дружинникам чудились нечеловеческие крики. Самым удивительным и пугающим было то, что с неба не упало ни единой капли дождя. Михаил заметил, что некоторые из его людей тихо молятся, держа в ладонях нательные кресты, а иные достают языческие обереги. Князю это было знакомо. Нередко русские люди, селясь в здешних местах, незаметно отходили от православной веры. Видимо, чувствовали в глубине души, что тайга это совсем иной мир и законы у него другие. И приходили в голову крамольные мысли: „А сможет ли привычный русский крест защитить их в местах, где с древних времён укоренились лесные боги и демоны?“ Конечно, князю следовало бы пресекать подобные вещи, грозить карами за отступничество. Но Михаил закрывал на это глаза: пускай хоть пням лесным молятся, лишь бы жили по правде. Чувствовал он, что нельзя неволить людей, заставлять в Бога верить. Просвещать, рассказывать – хорошо, но приходить к Богу человек должен сам, когда душа попросит. Из-за подобных мыслей Михаила здорово недолюбливал чердынский архимандрит Амвросий. Тот был настоящим фанатиком, не привыкшим думать в вопросах веры. За него давно уже всё решили отцы церкви. Не раз священник с князем, будучи наедине, вступали в богословские споры. Так было до тех пор, пока Михаил не приметил, что часто стали приходить гневные письма грозного царя. Тогда князь махнул рукой на Амвросия и молча остался при своём мнении.

К утру буря начала стихать. Дружина забылась тяжёлым, неспокойным сном. Михаил тоже спал плохо, мерещилась жуть, нечисть лесная. Кто-то преследовал князя во сне, гнался за ним, ломая кусты и сворачивая деревья на пути. Дикие крики раздавались на странно знакомом языке, но разобрать ничего было нельзя. И не было сил обернуться, встретить опасность с мечом в руке. Слишком велик был ужас, исходящий от преследователя.

Проснувшиеся воины были бледными, ели в молчании, каждый был погружён в свои невесёлые мысли. А может вспоминал то, что привиделось этой странной ночью… Даже Килим, против обыкновения, был тих, не смеялся, не лез к князю с вопросами.

Наконец, отряд молча тронулся в путь. Молодой вогул по-прежнему бежал впереди, но Михаил заметил, что он старался не отрываться, всегда держался на виду. После полудня Килим пошёл шагом, часто прислушиваясь, нюхая воздух. Его напряжение незаметно передалось остальным ратникам, руки их то и дело ложились на рукояти мечей. Внезапно вогул встал как вкопанный и взмахнул рукой, призывая всех остановиться. Минуту они стояли молча, стараясь понять, что же насторожило молодого охотника?

Как вдруг что-то просвистело в воздухе и с тяжёлым гулом воткнулось в дерево, в двух шагах от Михаила. Это была знакомая всем стрела с железным наконечником и опереньем из перьев лесных птиц. Ратники замерли. Все знали, что означает этот воинский знак вогулов: „Ни шагу больше! Иначе – смерть.“

Кто-то медленно потянул меч из ножен, Михаил дал знак остановиться. Неясно было, сколько лесных жителей их окружает, и какие у них намерения. Князь хорошо знал здешние земли и понимал, что они не могли забрести в места запретные для русских. Те самые, где проводились важнейшие обряды, и таинственные лесные шаманы общались с богами, узнавали их волю. Молодой вогул никогда не повёл бы их в такое место, зная, что иноземца там ждёт смерть.

Килим что-то прокричал на своём языке. Михаил понимал с трудом. Кажется, говорил, что они пришли с миром и просил дать дорогу. Через некоторое время из чащи послышался резкий голос. Самих вогулов по-прежнему не было видно. Килим обернулся к князю, лицо его было бледным.

– Здесь шаман Сотамын с лучшими воинами. Они пришли чтобы провести обряд и говорят, чтобы русские уходили.

– Сотамын? Я знаю его. Скажи, что князь Михаил пришёл говорить с ним о погибших русских людях.

Килим прокричал ответ. Минуту стояла тишина, наконец тот же голос ответил из леса, уже спокойнее.

– Они говорят, что в лесу поселилась смерть. Боги защитят лесной народ, но русские погибнут, если не уйдут.

– Скажи, что князь не уйдёт, пока не увидит убитых. И это его последнее слово.

Килим прокричал и снова повисла тишина. Михаил думал о шамане Сотамыне. Да, они были знакомы. Старик уважал прямого и честного князя, желающего жить в мире с лесным народом. Михаилу даже случалось бывать в его жилище и подолгу разговаривать. Шаман хорошо знал русский язык и был умён, не боялся всего чужеземного. С интересом разглядывал оружие и доспехи князя, расспрашивал о том, как это сделано. Интересовался, как живут на Руси и почему царь Иван сам не приедет поговорить с вогульскими князьями. Глядишь и договорились бы, перестали проливать друг другу кровь. Шаман не понимал, зачем русские притесняют его народ. Места в лесу всем достаточно, пушного зверя, если он так нужен чужеземцам, на всех хватит. Хотят добывать жёлтый металл, пускай добывают, кто ж против? Но зачем прогонять вогулов из мест, где всегда жили их предки. Как будто места им для жилья не хватает. Тяжело было Михаилу объяснять вещи, понятные всякому русскому. И стыдно говорить, что царю нужны богатства, и не сколько-то, а все, что есть в здешних землях. Казалось, что шаман и сам всё понимал, неодобрительно качал головой и начинал говорить о другом.

Князь, в свою очередь, расспрашивал о лесном народе. Кто они такие? Откуда пришли в здешние земли? Сотамын передавал слова старых людей, ничего не скрывая. В истории вогулов было много белых пятен – лесные жители не имели летописей, легенды передавались на словах от отца к сыну. Но всё же старики помнили о своих корнях. Со слов шамана выходило, что прежде они были могучим племенем, живущим на юге, далеко отсюда. В те времена вогулы много воевали и вели торговлю со всем светом. Чтобы развеять недоверие Михаила, лесной колдун показывал ему древние чаши и блюдца искусной работы, сделанные из чистого серебра. На них были изображены неведомые звери, воины на колесницах, облачённые в необычные доспехи… Что за мастера создавали такую красоту? Подобное князь видел лишь в Москве, среди царских сокровищ, привезённых из далёких восточных стран. С интересом разглядывая дивные вещи, он просил говорить ещё. Сотамын поведал, как однажды другой народ нанёс им тяжёлое поражение, едва не истребив всё племя. Тогда уцелевшим пришлось уходить в тёмные леса и идти очень долго, дабы оторваться от преследователей. Спасшись, вогулы решили переждать время, пока не минует опасность. Построили жилища, научились приручать диких оленей, стали охотиться. Чувствуя себя в безопасности, так и остались в лесу насовсем. Михаил, затаив дыхание, слушал эту невероятную историю. Едва ли кто-то из русских ранее знал о подобном.