Ольга Елисеева - Без права на награду

Принц замахал рукой, как бы прося извинения за то, что вынужден прервать вестового. Ему в локоть вцепился пролезший под двумя телегами полицмейстер.

– Георгий Петрович!

Откликавшийся на это имя худосочный отпрыск Ольденбургского дома вытянул подчиненного из-под оглобли.

– Дворянское собрание, что вы велели под госпиталь… нет уж места. В саду кладут. Ничто. Погода жаркая. Но уже под завязку…

Принц ненадолго задумался. Прижал руку ко лбу. А потом снова повернулся к полицмейстеру:

– Тех, хто мошет хотить, отпрафляйте на баршу. Ф Самару поетут. Тяшелых не трогайте. Расберите, мошет, хто помер, место осфоподилось. Да, голупчик, сапретите сакапыфать в горотском саду. Сараза пудет. Фесите ферсты за три, в лес…

Тут же подбежал еще кто-то. Городской голова, квартальные, какие-то столоначальники из правления, временно решавшие все на свете и не знавшие, куда голову преклонить.

– Бешенцев больше не селите на постойных кфартирах, – бросал им принц. – А купсам скашите, нет у нас теперь сфоподных от постоя. Та што са нисость? Как они могут не пускать? Моим именем прихросите, торг сакрою. На фсю гупернию ослафлю. И нашинайте отпрафлять барши. Плотней набифайте. Штобы порошними не отхотили. В Нишнем корошо принимают…

Принц говорил по-русски очень неправильно. Но бегло и без стеснения, обеими руками помогая себе выразить нужную мысль. Бенкендорф уже знал, что этот полуобморочный обладатель ольденбургских выселок весь Ярославль превратил в один большой госпиталь, где, наконец, и приткнулись о камень телеги с ранеными, катившие аж от Бородина.

– Нам тут не татут слофо молфить, – обратился принц к вестовым. – Фы поесшайте фо дворес к феликой княшне. Федь дело к ней, не ко мне.

Молодец. Зрил в корень. Не заносился. Не требовал формальностей.

Его опять схватили и завертели. Покатили дальше по набережной. Большущие сапожищи принца застучали, удаляясь. Он утопал в них, подобно императору Павлу. А мундир, точно сшитый на другого, более статного человека, утягивался ремнями так, что на спине стоял горб.

– Георгий Петрович! – окликнул его полковник.

Принц обернулся на ходу.

– Я не поздравил вас с рождением второго сына.

Хмурое лицо ольденбуржца просияло.

– Феселый бутет парень. Ротится ф такое фремя!

И пошел себе дальше, отмахивая руками и даже чуть ли не насвистывая.

– Значит, вы оставили Москву?

Великая княжна [23] Екатерина Павловна (1788–1819) – великая княжна, сестра Александра I. Считалась одной из самых умных сестер государя, обладала властным, взбалмошным характером, мечтала повторить путь своей бабки Екатерины II. Для этого искала помощи видных военных деятелей. Известен ее роман с П.И. Багратионом. смотрела на гостей так, словно они головой отвечали за решение Кутузова.

– И вы смеете показываться на глаза порядочным людям?

Екатерина Павловна сидела в большом полукруглом зале, распахнутые окна которого выходили в сад. Слабый, не приносивший облегчения ветер чуть заметно двигал бумаги на столе. Но она всякий раз успевала удержать лист, когда тот намеревался спорхнуть на ковер.

– Это письма, – царевна сумрачно смотрела на офицеров. – Ко мне взывают со всей России , – последние слова она выделила голосом. – Люди в панике. А я? Что я могу? Кроме просьб и жалоб венценосному брату?

Она могла многое. А делала еще больше: пожертвовала полтора миллиона, сформировала целый батальон из своих крестьян. Переписывалась с половиной гражданских и военных чинов. Вызывала неизменное восхищение соотечественников и выражала самые честные и самые бесполезные их чувства по поводу войны.

– Итак, моего брата проклинают?

Гости переглянулись. Они не были готовы к подобному вопросу. Еще менее к ответу на него. Голос великой княжны звучал гневно и утвердительно в одну минуту. Было видно, что сестра государя всем сердцем хочет защитить своего Ангела [24] Наш Ангел – семейное прозвище Александра I. от нападок, но уже заранее соглашается с их справедливостью. Похоже, Екатерина Павловна ожидала, что и сейчас услышит скулеж сквозь сцепленные зубы. Жалобы, готовые прерваться рычанием. Даже лязг клыков. Всю жизнь проведя с волками, она искала на лицах прибывших офицеров следы знакомых страстей. Но те молчали.

Друзья подъехали к губернаторскому дворцу со стороны сада. Розы засохли на корню, траву выжелтил зной, в воздухе кружились коричневатые, свернувшиеся трубочкой листья. Их уносило за чугунную ограду и бросало на воду, чтобы вместе с перегруженными баржами гнать неведомо куда. Из головы не шла мысль о том, сколько народу перемрет по дороге и будет скинуто в Волгу. Если француз придет и сюда, мертвые руки потянут его на дно.

Желтое видение дворца надвинулось из вялой зелени сада. На пандусах, обнимавших газон, красовались чугунные фонари с цепями. Бенкендорф подумал, как приютно и весело здесь бывало по вечерам, когда зажигали лампы и красноватые гравиевые дорожки озарялись отблесками, а стволы лип дробили свет, даря гуляющим крошечные закутки тени. Ах, всегда-то ему в голову лезло одно и то же! Невесомые дамские платья. И укромные местечки, где этими платьями можно пренебречь.

Впрочем, великая княжна Екатерина Павловна никак не соотносилась с подобными мыслями.

– Почему вы не отвечаете мне?

Хозяйка здешних мест, не вызывая трепета, в трепет повергала. Она встретила вестовых в кабинете мужа, что уже говорило о многом. Для дамы, только что разрешившейся от бремени, Екатерина Павловна выглядела на редкость бодрой и решительной.

– Вы хотите сказать, что дорога на Ярославль закрыта? Так же как она была закрыта на Москву?

Презрительная усмешка тронула ее губы. Вызов был в лице, в позе, в голосе. Но Шурка так устал, что не воспринял упрека.

– Скажите мне вы, воспитанник моей матери. Ради всего святого, что задумал государь?

Как будто император перед ним отчитывается!

– Вас лишили чести. Прогнали, как собак со двора. А вы молчите! – в бессильном гневе воскликнула царевна.

Бенкендорф очень не хотел ехать сюда. Слишком много разного знал об этой молодой женщине. 15 августа, когда государь покинул Москву и через Тверь возвращался в Петербург, флигель-адъютанта вызвали из Летучего корпуса – для бешеной собаки сто верст – не крюк, и на время вернули в свиту. Загадки не было. Во время встречи с сестрой Ангел желал иметь возле себя близкого августейшей семье человека. Бенкендорф присоединился к царскому поезду в трех верстах от города. И уже в его сопровождении император вступил в покои Екатерины Павловны. Разговор не мог быть легким.