Марта Таро - Кинжал с мальтийским крестом

– Как проводишь меня, ложись, – посоветовала ей Полина, – а завтра с утра приезжай на Пятницкую на весь день. Надеюсь, что до самого отъезда ты станешь бывать у меня ежедневно.

– Но ведь Евдоксия решила меня вывозить, вы же слышали, – засомневалась Лив.

– Пока она с сыном на мировую не пойдёт, никуда она отсюда не двинется. Потом Верины наряды тебе подгонять будут, это тоже требует времени. Так что всем будет лучше, если ты погостишь у меня.

– Тогда приеду!

– Вот и хорошо, – кивнув на прощание, Полина вышла.

Из окна Лив наблюдала, как тётка усаживается в экипаж. Карета тронулась и покатила по Тверской, а её место у крыльца заняла коляска барона Шварценберга. Нет, теперь правильнее говорить «князя». Александр унаследовал титул своего дяди. Почему же он так вскипел, почему скандалил с матерью?

«Наверно, для него это оказалось ударом, – догадалась Лив. – Значит, он любил старого князя». Ей захотелось утешить Александра. Она подошла к дверям гостиной и, не решаясь войти, замерла в темноте вестибюля. Она видела всех, находившихся в комнате. Александр взволнованно ходил взад-вперед. По сцепленным в замок побелевшим пальцам Лив определила, что кузен тщетно пытается взять себя в руки. Высокий мужчина в чёрном стоял у камина, повернувшись к двери боком. Пламя ореолом подсвечивало его жёсткий профиль и коротко стриженные светлые волосы. Алина сидела на диване и с явным интересом слушала собеседников. А её-то что тут могло заинтересовать? Впрочем, понятно. Алина – добрая душа и сочувствует горю племянника. Но Лив ошиблась: разговор шёл о деньгах.

– Повторите ещё раз, Эрик, – попросил Александр по-немецки. – Сколько денег я должен буду передать моим тёткам по завещанию князя Шварценберга?

– По пятьдесят тысяч дукатов в золоте, ваша светлость, – почтительно ответил управляющий.

– Пятьдесят тысяч золотых вам, тётушка, – перевёл слова немца Александр, – и столько же Полине. Такова воля моего дяди.

– Спасибо вам обоим, дорогой, – растерянно сказала Алина. – Только я не возьму в толк – почему князь вспомнил о нас?

– Я так понимаю, что ваш отец отдал в приданое за старшей дочерью всё, что только мог, в надежде через князя Иоганна получить высокую должность в Мальтийском ордене.

– Да, он был так увлечен этой идеей. Я отлично помню отца в плаще с мальтийским крестом – он заранее заказал его и часто надевал.

– Ну а когда ничего из этой затеи не вышло, дед понял, что напрасно обездолил младших дочерей, и осознание этого факта свело его в могилу. Я думаю, что князь Шварценберг в своём завещании приносит вам с сестрой своеобразное извинение.

– Царствие ему небесное! – перекрестилась Алина. Она поднялась и по-французски обратилась к гостю: – Господин фон Масс, я сама прослежу, чтобы вам приготовили другую спальню, побольше и поудобнее.

Она направилась к двери, а Лив отступила за колонну. Она не хотела, чтобы тётка забрала её с собой. Лив собиралась поговорить с кузеном. Но Александр, похоже, ещё не закончил свою беседу с управляющим.

– В этом ларце завещание? – спросил он, кивнув на большую полированную шкатулку красного дерева.

– Да, ваша светлость, и ещё – кинжал Шварценбергов, – объяснил фон Масс.

– А письма для меня дядя не оставил?

– Нет. Мой хозяин умер скоропостижно. Завещание он написал ещё полгода назад. Ничто не предвещало его кончины. В день смерти князь собирался на охоту. Но после завтрака ему стало плохо, он упал в обморок, а через три часа умер.

– Понятно… – Лив услышала в голосе кузена безнадёжность.

Шварценберг открыл крышку ларца и вынул кинжал, похожий на маленький меч. На его золотой рукоятке белел восьмиугольный мальтийский крест. Александр прижался губами к кресту, а потом положил кинжал обратно в ларец.

– Благодарю вас, Эрик, и не буду больше задерживать. Я прочитаю завещание дома и встречусь с вами завтра.

Немец поклонился и вышел из гостиной. Он прошёл мимо колонны, за которой пряталась Лив, потом его шаги отдались под сводами вестибюля. Где-то у лестницы прозвучал голос тётки Алины, та по-французски приглашала фон Масса проследовать в приготовленную для него новую комнату. Похоже, что больше никто им с Александром не помешает.

Лив вошла в гостиную. Кузен сидел на диване. Глаза закрыты, а между бровями – глубокая морщина. Сейчас он казался слишком взрослым, даже старым, так исказило горе его черты.

– Вы очень его любили? – тихо спросила Лив.

Шварценберг открыл глаза и вскочил. Он показался Лив страшно измученным.

– Да! Я любил дядю, как отца, а может, и больше, – признался Александр. Потом подошёл к Лив, вгляделся в её лицо и тихо сказал: – Спасибо, ангел, за сочувствие. По вашим глазам я вижу, что вы хотите разделить со мной горе. Не рвите своё сердце – вы ещё так молоды. Пусть печали как можно дольше обходят вас стороной. Идите отдыхайте. Я сегодня испортил всем вечер. Простите меня.

Александр взял руку Лив, поцеловал её и, перевернув, прижался губами к ладони. Это уже была настоящая ласка. Трогательная и острая. А ещё опасная. Но Лив не отняла руки, наоборот – она не хотела, чтобы кузен отпускал её. Но Александр отошёл. Открыл стоящую на столе шкатулку и вынул из неё большой конверт, запечатанный красным сургучом.

– Бегите к себе, ангел, увидимся завтра, – посоветовал Александр и вышел.

Лив осталась одна. Она подошла к ларцу и откинула крышку. Алый бархат оттенял белоснежную эмаль восьмиконечного креста и золото рукоятки. Что же это получается – она влюбилась в мальтийского рыцаря? А их вообще-то можно любить? Лив даже помотала головой, отгоняя тревожные мысли. Не надо сейчас думать о плохом. Рыцарь, в которого она влюбилась, поцеловал ей ладонь и назвал ангелом. На неё обрушилось счастье. Слепящее и немыслимое!

Вот ещё счастье – сидеть в четырех стенах в компании с нудным стариком! Юлия Самойлова уже извелась от раздражения. Чёрт бы побрал эту собачью жизнь!..

Ну почему она дала слабину? Поддалась на уговоры деда и переехала к нему. Прошло всего лишь два дня, а она уже проклинала себя за глупость и слабоволие. Конечно, в родном доме тепло и уютно, нет скандалов и нервотрёпки, но зато нет и самого главного: нет мужчины, занимавшего теперь все её мысли.

Интересно, где сейчас Ник? Что он делает? Наверняка она этого не знала, но подозревала самое худшее. Понятное дело, что играет или путается со шлюхами. Сукин сын!.. Юлия вздохнула. И было от чего…

А ведь как замечательно всё начиналось: Николай Самойлов по праву считался первым красавцем обеих столиц, да к тому же приходился внучатым племянником великому Потёмкину. У Ника было всё: красота, родовитость, богатство. О браке с этим синеглазым античным богом мечтали все светские красотки, и – о, чудо! – этот немыслимый приз достался Юлии. Она опередила и подруг, и соперниц. Юлия была так счастлива, что просто летала, и пропустила мимо ушей главное – совет тётки Багратион. Та как раз накануне свадьбы заглянула в Петербург и, выслушав рассказ невесты о её планах на семейную жизнь, расхохоталась, а потом и вовсе заявила: