Самид Агаев - Хафиз и пленница султана

Узбек сделал знак кравчему, тот, подойдя, наполнил кубок из черненого серебра. Атабек выпил вино, отер рукавом шелковой рубахи рот и приказал:

– Напиши письма и отправь мамлюкам моего отца; Айтогмышу, Оглымышу, Йавашу, Чагану, Гекча, Ай-аба, Менгли. Пусть они прибудут ко мне на службу, каждый со своим войском, ведь они должны мне подчиниться, не так ли? Если хорезмшах не принял мира, значит, получит войну, отправьте также письмо грузинскому царю с предложением о союзе.

– Ты хочешь, атабек, заключить союз с христианином против мусульманина?

– Почему нет, чем я хуже своего брата, ведь я не жениться собираюсь на грузинке в отличие от Абу-Бакра. Или ты считаешь, что я ошибаюсь?

– Нет, господин, ты абсолютно прав.

– Отправьте приказ наместнику Гянджи, пусть готовит город к обороне.

– У меня есть сведения, – осторожно заговорил мустауфи, – что раис города вступил в переписку с Ур-Ханом, эмиром хорезмшаха, он готов сдать Гянджу, с условием, что его оставят в должности и не тронут его богатства.

– Так что же вы медлите, – взорвался Узбек. – Арестуйте его, отнимите его богатство. Ведь это я позволил ему нажить его.

– Повелитель, будет лучше, если мы оставим Гянджу, – сказал Камал, – Вся власть в городе принадлежит раису. Мы даже арестовать его не сможем, не достанет сил. Триста человек охраны – этого крайне мало.

– Тогда дождемся прибытия мамлюков.

– Ур-хан завтра будет в Гяндже, – жестко сказал мустауфи, – надо немедленно уходить в Нахичеван.

– Неужели все так плохо? – растерянно спросил атабек. От недавней вспышки гнева не осталось и следа. Некогда всесильный правитель Азербайджана производил жалкое впечатление. – Что же мне теперь делать?

Мустауфи ответил пословицей.

– Прореху уже не заштопать, а на дыру заплаты нет – сказал он.

Хой.

Для заключения брака с Маликой во дворец отправился доверенный человек. Сам Джалал весь день был занят разработкой похода на Тифлис. Султан вошел к невесте, когда на сумеречном небе появились первые редкие звезды. В зал, примыкающий к покоям принцессы, его проводила хаджиба, лукаво улыбнулась и оставила их наедине.

На принцессе было тонкое зеленое платье, дивно облегающее ее фигуру, а широкий пояс с золотой пряжкой подчеркивал ее стройный стан. Лицо Малики закрывала полупрозрачная накидка.

– Ты не очень-то спешил ко мне, султан, – молвила новобрачная.

– Я веду военные действия. Это обстоятельство несколько ограничивает личную свободу, – ответил султан. – Но стоит ли начинать с упреков. Я всем сердцем спешил к тебе и готов искупить свою вину.

– В таком случае, беру свои слова обратно. С чего бы ты желал начать этот вечер?

– С легкого ужина, я не ел весь день. Но прежде я бы хотел посмотреть на то, что ты скрываешь под накидкой.

Малика открыла лицо. Джалал не сумел сдержать возглас восхищения.

– Твоя хаджиба не обманула меня, ты действительно прекрасна.

Султан подошел ближе и взял принцессу за руку.

– Как мог атабек дать развод такой красавице!

– Я никогда не любила его.

– Почему же ты не любила своего мужа?

– Он был ничтожеством. Его никогда ничего не интересовало, кроме пьянства. Впрочем, чего можно было ожидать от сына наложницы. Дочь султана и внук раба. Узбек был трусом. Когда после смерти Джахан Пахлавана, между его сыновьями началась междоусобица, он единственный устранился и выжидал. Когда они перебьют друг друга.

– Но ты же вышла за него?

– Каждая девушка мечтает выйти замуж за принца. А за кого мечтает выйти замуж принцесса, по-твоему?

– Если не за кагана, то за небожителя.

– Мы все зависели от его отца. Мой дед зависел от его деда. Я ненавижу весь их род. Они как пиявки присосались к султанату. Отец моего мужа Джахан Пахлаван отравил моего деда Арслан-шаха. Брат моего мужа Кутлуг-Инадж отрезал голову моему раненому отцу, желая выслужиться перед твоим дедом Текишем. Когда Джахан Пахлаван делил свои владения между детьми, Узбек был единственным, кому почти ничего не досталось. Он получил во владения только Хамадан, в то время как другие сыновья получили по стране. Даже Абу-Бекр, сын рабыни, и тот получил Азербайджан, который достался моему бывшему мужу после его смерти. Но это не лучшая тема для сегодняшнего вечера. Как считает султан?

Джалал улыбнулся:

– Ты права, прости, что я заговорил о твоем муже. Сегодняшней ночью нужно говорить о любви. Правда ли то, что ты влюбилась в меня, когда увидела с крепостной стены?

Малика опустила глаза.

– Ты голоден, – сказала она через минуту, в течение которой Джалал любовался ее смущением. Принцесса начинала ему нравиться, несмотря на возраст.

– Я велела накрыть стол здесь, прошу.

Джалал последовал за ней. В эркере с тремя высокими стрельчатыми окнами, из которых открывался прекрасный вид на окрестности Табриза, стоял мраморный столик, уставленный всевозможными закусками и напитками.

– В каком из этих сосудов вино? – спросил Джалал.

– Ты пьешь вино? – спросила Малика.

– Пью ли я вино? Да я ничего другого не пью, кроме вина, – ответил султан и добавил:

Принцесса взяла колокольчик, стоящий на столе, и позвонила. На зов явились две служанки.

– Принесите вина, – приказала принцесса.

Султан сел за стол и принялся за еду. Малика взяла грушу, надкусила ее, украдкой наблюдая за ним.

– Ты пишешь стихи? – с улыбкой спросила она.

– Это стихи одного мудреца. Он жил сто лет назад недалеко отсюда, в Хорасане. Был дружен с великим султаном Малик-шахом, твоим предком. А мой предок Ануш-Тегин знал его лично. Это был великий математик и астроном. Его звали Омар Хайам.

– Да-да, слышала о нем, судя по его стихам, он был великим пьяницей.

– Может быть, он пил оттого, что был несчастен.

– А отчего ты пьешь?

Вместо ответа Джалал произнес:

– Всесильный султан говорит о страдании как простой смертный. – Заметила Малика.

– У меня такое же сердце, как и у всех. Разве тебе не ведомо страдание?

– Я слабая женщина.

– Как-то наша беседа никак не примет нужное направление. То мы говорим о твоем муже, то о страдании.

– Бывшем муже, – поправила Малика. – А вот и вино.

Появились служанки. На плече одной из них был глиняный кувшин, бока его покрылись испариной, горлышко было запечатанным. Служанка сломала печать и наполнила чашу, стоявшую перед султаном.

– Холодное, и у него отменный вкус, – сказал Джалал, осушив чашу.

– В подвалах дворца есть специальное хранилище, там сотни кувшинов: маленьких, как этот, и огромных, с меня ростом. Мой муж любил выпить.