Самид Агаев - Хафиз и пленница султана

– Бывший, – поправил султан.

– Конечно, – согласилась Малика и засмеялась.

– Как видишь, твой нынешний муж тоже любит выпить, так что в некотором смысле в твоей жизни ничего не изменилось.

– В моей жизни изменилось главное, я избавилась от труса и приобрела героя.

Ведь ты герой, султан, в то время как мусульманские владыки сидят как крысы в своих норах, надеясь, что беда обойдет их стороной, ты единственный, кто не боится сражаться с проклятым Чингиз-ханом. Я слышала, что ты несколько раз разбивал его наголову. А о сражении у Синда твой конь перенес тебя через реку, не касаясь копытами воды.

– Это преувеличение. Как раз я вымок и чудом не заболел. Вода был ледяной, с нее только что сошел лед.

– А в сражении с раной [46] Рана – царь у раджпутов Северной Индии. Шатра [47] Шатр – местность в Индии. ты собственноручно поразил его стрелой, и это решило исход сражения.

– Это правда. Откуда ты все это знаешь?

– Молва бежит впереди тебя.

– Это правда, что ты влюбилась в меня, увидев с крепостной стены? Ты не ответила.

– Ты не веришь в это.

– Не отвечай вопросом на вопрос.

– И все же?

– Мне кажется, что с крепостной стены лица не очень-то разглядишь. А близко я не подходил.

– А если я скажу, что полюбила тебя еще до того, как увидела, поверишь?

– В это, как ни странно, я поверю. Почему ты не ешь?

– Волнуюсь.

– Я внушаю страх?

– Ты внушаешь трепет.

Султан улыбнулся, взял в руку чашу, наполненную служанкой.

– Я хочу выпить за тебя, – сказал он, – И все-таки ты ешь, теперь ты моя жена, и ты не должна бояться меня.

Малика засмеялась и принялась за грушу.

– Расскажи мне о себе.

– Что рассказать?

– Все.

– На все ночи не хватит, а я хотел бы этой ночью заняться еще кое-чем.

– Тогда расскажи, что на тебя произвело сильное впечатление, что изменило твою жизнь?

Она сделала знак служанке, чтобы та налила султану вина. Султан ненадолго задумался.

– Пожалуй, вероломство моих братьев. Перед смертью мой отец изменил мнение о престолонаследнике. Первоначально наследником был назначен Узлаг-Шах, по настоянию матери отца Теркен-Хатун. Но перед смертью отец призвал меня и братьев, Узлаг-шаха и Ак-шаха, и сказал: «Узы власти порвались, устои державы ослаблены и разрушены. Чингиз вцепился в нашу страну когтями и зубами. Отомстить ему может лишь мой сын Манкбурны. Я назначаю его наследником престола, а вам обоим надлежит повиноваться ему. Затем он собственноручно прикрепил свой меч к моему бедру. После его смерти мы с братьями вернулись в Хорезм. С нами было всего семьдесят воинов. Затем к нам прибилось еще около семи тысяч из султанских войск, большая часть их была из племени Байавут, а предводителем у них был Буга-Пахлаван. Они питали склонность к Узлаг-шаху из-за родственных связей с ним, они не согласились с его отказом от наследования престола и сговорились убить меня. Но меня предупредили об этом, и я скрылся. За несколько дней я пересек пустыню, отделяющую Хорезм от Хорасана, в то время как караваны проходят ее за 16 дней. Из пустыни я вышел к округу Насы. Там меня уже поджидали татары в количестве семисот человек. Со мной же было всего триста. Но я сразился с ними и победил, из них спаслись лишь одиночки. Это была моя первая победа над татарами.

– А что стало с твоими братьями?

– После моего бегства, в Хорезм пришло сообщение о прибытии татар, они оставили город, но попали в западню и погибли.

– Возмездие за предательство не заставило себя долго ждать. – Заметила принцесса.

– Выходит, что так. Но все равно я плакал, когда узнал об их участи. Мне бы не хотелось, чтобы орудием возмездия выступали татары.

– Аллаху виднее, – сказала Малика. – Ведь за какие-то прегрешения он послал монголов в мусульманские страны.

– Аллах здесь не при чем, – возразил Джалал, – Это все происки халифа. Мои лазутчики перехватили письмо, в котором он призвал Чингиз-хана сюда, обещая ему свое покровительство. И смерть моего отца целиком лежит на ан-Насире. И за это ему рано или поздно придется держать ответ передо мной.

– Прости меня, султан, – возразила Малика, но в это трудно поверить. Халиф, повелитель мусульман, защитник и покровитель, наместник Бога на земле.

– В каком мире ты живешь, принцесса. Халиф давно уже не защитник мусульман, но защитник своих интересов. С тех пор как это твои предки сельджуки ограничили его в правах. Он только и делает, что стравливает мусульманских владык.

– Признаю твою правоту, – сказала Малика. – Я хорошо помню, как отец рассказывал мне о том что халиф Мустаршид даже объявил войну султану М'асуду. В сражении, в котором на стороне халифа было 8 тысяч воинов, а Масуда 3 тысячи, халифские войска были разбиты. Халифу предложили спастись бегством, но он ответил: «Подобный мне не убегает». Пленив его, султан Масуд обратился к великому султану Санджару с просьбой распорядиться судьбой халифа. Санджар ответил посланием, в котором предлагал просить прощения у халифа за причиненные неудобства, а затем, оказав ему самые большие почести вернуть его в Багдад. Однако вслед за этим к Масуду с тайной миссией прибыл второй посол Санджара, эмир Кыр-хан. Когда Масуд со своими военачальниками вышел ему навстречу, в лагере остались только халиф и несколько его телохранителей. Воспользовавшись этим, исмаилиты в количестве семнадцати человек, бросились в шатер халифа, перебили охрану и убили самого Мустаршида, нанеся ему 20 ножевых ран. Затем отрезали ему уши и нос, подрубили стойки шатра и бежали. Схватить удалось лишь семерых убийц. Остальные успели скрыться.

– Ты осведомлена не меньше моего, – с улыбкой сказал Джалал.

– О чем только мы не говорим в брачную ночь, – грустно произнесла принцесса.

– О чем угодно, кроме любви.

– Ты права, – сказал Джалал, – И это моя вина.

Он поднялся из-за стола и подошел к ней. – А где находится твое ложе, я почему-то его не вижу.

– Там, – сказала Малика, – За той дверью.

– Отпусти рабынь, мне нужно сказать тебе кое-что наедине, – сказал хорезмшах, – А точнее, придать правильное направление нашей беседе.

Султан Джалал поднялся до восхода, едва невидимое еще солнце позолотило верхушки редких облаков. Встал, подошел к окну, дворец был оцеплен его личной гвардией.

– Уже уходишь? – услышал он сзади голос.

Султан обернулся. Малика смотрела на него, приподнявшись на локте. Сейчас, в утреннем свете она не была так хороша, как накануне вечером. Джалал вдруг почувствовал к ней жалость и удивился этому. Обычно наутро он испытывал совсем другие чувства.

– Я разбудил тебя?

– Я не спала, – ответила принцесса. Помедлив, добавила: – Не сомкнула глаз.

– Почему?