Сергей Юров - В тени томагавка, или Русские в Новом Свете

''Где-то он теперь? – подумал Дэннис, выпустив клуб ароматного дыма. – Бог весть!.. Слов нет, просоленный морской волк! Вот, и сынок мой весь в тебя. Вечно пропадает у моря и мастерит кораблики. Н-да-а… Зато младшего брата качнуло в другую сторону. Но уж скажу, чересчур! Этот не мнит себя без дебрей. Охота, рыбалка и лесные скитания с бродячими индейцами старого Мокасина – его стихия. Перенимает индейские языки, недавно хвалился, что даже выучил несколько ирокезских слов. Ночует в продымленных вигвамах, курит вонючий кинникинник, чуть ли не сагамор среди дикарей… Х-м-м… Есть и польза – в доме нет недостатка в свежем мясе и битой птице''.

Oн прикрыл глаза, и унесся в мыслях к своей молодости. Ему самому довелось вдоволь поохотиться, порыбачить и поторговать с индейцами. Он до сих пор видит во сне, как они с отцом выменивают у индейцев искрящуюся, мягкую пушнину и укладывают ее в аккуратные стопки. Любил он тогда лесные путешествия, однако не до такой степени, чтобы, как младший, с резью в глазах и першением в горле подолгу торчать в индейских жилищах. Аборигены, по большому счету, для него оставались людьми непонятными, чужими.

А потом женитьба, оседлость, смерть родителей, появление ребятишек. Дети росли, он мужал и прилежно обрабатывал доставшийся в наследство кусок земли, на который сейчас у него не смотрели глаза. Теперь он частенько поглядывал на северо-восток, где росли девственные, нетронутые леса.

Младший брат разделял его тягу к перемене мест и часто пересказывал байки Мокасина о восточных землях за Кеннебеком – родных местах старого вождя. Покойная же Анна и думать не хотела о переселении, говоря, что они будут жить, как жили. «Ты в своем уме, – урезонивала она его, – cоваться в самое сердце охотничьих угодий французских дикарей?!.. Но даже если я потеряю рассудок и соглашусь, то на какие шиши мы купим там землю?».

– Покойница говорила правду, – пробормотал Хук. – Денег как не было, так и нет. Откуда им взяться, если я зря гну спину на этом никуда не годном клочке земли! Продать его? Вряд ли на него позарятся, предложи я и дом в придачу… Были виды на продажу скота, но проклятый падеж разбил все надежды… А, может, бросить все да пристроиться в Бостоне к брату?.. Нет, не по душе мне эти шумные города… Ну их к черту!..

Он поднес правый кулак ко рту и подул на свежие ссадины на костяшках пальцев. Вчера вечером подвыпивший забияка, кузнец Джо Гардинг, опять ввязался с ним в драку и снова был побит.

– Эй, на пеньке! – послышалось откуда-то. Хук оглянулся и увидел своего давнишнего соседа и брата покойной жены, голландца Вескампа.

– Шагай сюда, Йохан!

Сорокалетний светловолосый голландец с пучком светлых усов под длинным утиным носом перелез через изгородь и, пожав родственнику руку, присел на пень. Облачен он был в полотняные домотканные штаны и рубаху без ворота.

– Не угостишь табачком? – спросил голландец на сносном русском.

– Всегда, пожалуйста.

Корни Хуков – Дэнниса, Джона и Джорджа – уходили в русскую землю. Их отец, Антон Крюк или Юрьев и мать, Марья Негробова, происходили из семей служилых людей великих бояр Романовых, и поживали бы себе на родине, если б не крымские татары. Осенью 1669 года небольшой отряд степняков скрытно подступил к городу-крепости Романов-в-Cтепи, взял подвернувшихся людей в полон, доставил их в Бахчисарай да и продал туркам. Антон и Марья оказались в рабстве у одного хозяина. Парня отправили на псарню, а девица стала служанкой любимой жены богатого турка. Но неволя их длилась недолго. Сговорившись, русские сумели бежать и на утлой лодчонке выплыли в море. Первым встречным кораблем оказалась пиратская шхуна француза Пьера Лефевра. Перед морскими разбойниками предстали два русских парня (еще на берегу девушка обрезала волосы и облачилась в приготовленные штаны и рубаху). Так Антон и Марья, телосложением напоминавшая сухощавого подростка и назвавшаяся Денисом, вынуждены были вступить в пиратское братство.

Пограбив в Средиземноморье и Бискайском заливе, пираты взяли курс на запад, к Канаде. Морской разбой пришелся русским не по душе. Когда шхуна избавилась в Квебеке от наживы и направилась к Карибским островам, они, прихватив кое-какое золото Лефевра, улизнули с нее у берегов Массачусетса. Радость беглецов, почувствовавших под ногами земную твердь, была, однако, недолгой. А все потому, что крепившийся к поясу Антона мешочек c золотыми монетами во время борьбы с волнами ушел на дно.

Обнаружив утерю, русские скитальцы озабоченно переглянулись. Удар был силен. Ведь с золотом Лефевра они без проблем достигли бы Родины. Без него им оставалось только вооружиться терпением и надеяться на лучшее. Молодые люди за время мытарств так сблизились, что под благословение протестанского священника связались узами брака. Перебиваясь в Бостоне и его окрестностях случайной работой, они сумели собрать некоторую сумму для оплаты проезда, но беременность Марьи спутала все планы. Когда же девочка-первенец появилась на свет и начала подрастать, молодая чета, взвесив все за и против, порешила искать счастья там, куда забросила их судьба и где родилась Аксинья. Авось, когда-нибудь они сядут на корабль и доберутся до берегов России! Антон, освоивший на борту пиратского судна технику точной стрельбы из мушкета, обзавелся оружием и взялся за поставку на рынок свежей дичи и пушнины. Вскоре, поднакопив денег, молодые купили недорогой участок земли в пограничном городке Уэллс. Построили дом, навесы и амбары, очистили от камней и деревьев поле, завели кур и гусей. К несчастью, Аксинья и еще одна дочь, Аграфена, умерли, заразившись оспой. Но уже подрастали сыновья, Денис и Иван и родился последыш, Егор.

Жизнь на границе была опасной, а потому Антону не раз приходилось видеть из бойниц блокгауза Сторера, куда сбегалось во время опасности население округи, как вышедшие на военную тропу индейцы грабят и жгут его жилище. Но русский, как и большинство колонистов, несмотря ни на что, упорно возводил его снова.

Мечта о возвращении в Россию так и осталась мечтой. В конце концов, Антон и Марья осознали, что задуманного не свершить. С щемящей тоской они вспоминали места, связанные с детством и юностью: высокие острожные башни Романова-в-Степи, золоченые купола соборной Архангельской церкви, старицы и ерики реки Воронеж у родного села. Обычно мечтавший о море Иван подбадривал родителей. Он обещал им бросить когда-нибудь якорь у берегов России, чтобы добраться до степной крепости и поклониться дедовским могилам.

– Из города Романова в село Подгорное на крестьянское житье-бытье перебрался родитель мой, Кузьма, – говорил сыновьям отец. – А дед, Юрий Елманов сын Крюк, храбрым казаком был. Погиб в сече с крымскими татарами. Это в его честь Юрьевыми нас на Родине прозвали.