Владимир Торин - Тантамареска

– Венецианские дожи с тех пор начали тайно править миром. Ну, не столько дожи, сколько Совет Десяти, это такой КГБ в древней Венецианской республике. – Тут Сергей еще раз окинул взглядом слушателей. Они сосредоточенно молчали. Он продолжил: – Для того, чтобы оберегать тайну Амальгамы, были созданы отряды Хранителей. Специальные эмиссары ездили по всему миру, да, собственно, и сейчас ездят, и находили крепких здоровых детей, у которых не было родителей. Этих детей со всех стран собирали на одном из островов венецианской лагуны, где уже много столетий находится засекреченная школа, в которой готовятся Хранители – хорошо подготовленные воины, неуловимые, бесстрашные и непобедимые. «Хранители» – потому что много веков они охраняют тайну Амальгамы. Каждый год эти взрослеющие дети сдавали экзамен на право называться Хранителем. Экзамены всегда сдавали ночью, во Дворце дожей, в Венеции. Воина, не сдавшего экзамен, ждала смерть. Школу заканчивали только лучшие из лучших. Глафира – лучшая из тех, кто был лучшим из лучших. Она будет выполнять волю Совета Десяти непреклонно и не останавливаясь ни перед чем.

– Ну а вы-то как с ней познакомились? – спросил Смирнов, поглядывая на Верхотурова, сколько, мол, еще стоит слушать этот бред.

Верхотуров покачал головой, мол, еще послушаем.

– Дело в том, что уже несколько веков тайна Амальгамы перестала быть только венецианской тайной, и Совет Десяти теперь состоит из представителей разных стран и континентов. Он по-прежнему очень могуществен и внимательно следит за происходящим на всей планете и часто вмешивается в дела разных стран, для того чтобы вести человечество только ему известным путем. Тайна Амальгамы слишком велика и могущественна. Полтора года назад несколько сверхактивных российских граждан захотели эту тайну выведать. И погибли. Одного зеркальная Амальгама перенесла в другое время, другой погиб в подстроенной автомобильной аварии. Кстати, ваш коллега, генерал ФСБ Хомяков.

– Вы были знакомы с Александром Валентиновичем? – удивился Верхотуров. Одиозная личность генерала Хомякова, отвечающего в Главном Здании за спецпроекты, была глубочайшим образом засекречена. Впрочем, Верхотуров, немного порывшись в памяти, вспомнил, что последнее задание его коллеги, генерала Хомякова, действительно, было связано с какими-то зеркалами! Таинственная смерть Хомякова, случившаяся полтора года назад, породила в Главном Здании череду слухов, главным из которых был тот, что за излишнюю близость к Кремлю в Конторе могут покарать, и никто никогда не найдет никаких следов, как это было сделано и кем. Автомобильную аварию тогда списали на каких-то мифических террористов и даже под этот шум посадили в тюрьму двоих чеченцев, которых давно хотели туда упрятать. Но до реального положения дел так никто и не докопался. И вот сейчас этот странный парень вдруг демонстрировал такую удивительную осведомленность!

– Конечно, был. Да и Глафира его хорошо знала. Но тогда все и закончилось. – Было заметно, что рассказ про генерала Хомякова парню совершенно неинтересен. – По сути, мы и познакомились с Глашей через него. Он тогда работал с Райнальдом фон Дасселем.

– С кем? – удивился Верхотуров.

– Ну, это другая, но тоже очень интересная история. Перемещения во времени происходили очень редко, по одному-два в пятьдесят лет, когда в старинных зеркалах открывался временной коридор. Но одному человеку посчастливилось, а может, наоборот, не посчастливилось, всерьез постранствовать по разным временам. Это как раз и был фон Дассель. В общей сложности он перемещался целых три раза за свою удивительную жизнь. Когда-то, в начале XII века, он был архиепископом Кельна, сподвижником германского императора Барбароссы. Это он начал строить знаменитый Кельнский собор и привез в Кельн святые мощи волхвов из миланского кафедрального собора, предварительно разорив и разграбив Милан.

– И что же было потом? – нетерпеливо спросил Смирнов, выразительно поглядывая на Верхотурова и крутя пальцем у виска.

– Ну а потом он попал в Россию девяностых годов, стал вором в законе, прошел какие-то тюрьмы и лагеря, ему отрезали язык, не раз пытались убить, но он выжил. Тогда-то его и откопал генерал ФСБ Хомяков. Они вместе пытались разгадать тайну зеркал, изучали свойства Амальгамы и наблюдали за людьми, что тоже пытались подобраться к этой тайне. Так они и вышли на Глафиру. Или, скорее, она на них.

– И где теперь этот архиепископ-уголовник? – хмыкнув, спросил Смирнов.

– Он погиб. Перенесся куда-то в другое время и погиб.

– Ну, конечно. Перенесся в другое время и погиб. Я должен был догадаться, – улыбнулся Смирнов. – Ну а что же ваша Глафира?

– Мы тогда были вместе чуть больше месяца. Обнявшись, просыпались по утрам. Я покупал в маленькой булочной около нашего дома пирог с вишней и возвращался домой, пока моя любимая еще была в постели. Мы завтракали, пили крепкий чай. Меня всегда забавляло, как Глаша смешно складывает губки трубочкой, чтобы горячий чай не обжигался. В эти минуты я был уверен, что жизнь прекрасна. Я пытался выяснить, чем же это таким занимается моя девушка, выполняя приказы Совета Десяти, мне это было интересно. Она что-то мне рассказывала, но не все, конечно. Практически все, что она мне рассказала, я сейчас рассказал вам. Не думаю, что она бы возражала. Во-первых, это выглядит абсолютным бредом и в это никто никогда не поверит, а во-вторых, на это совершенно никак нельзя повлиять. Они, действительно, управляют миром. Даже меня хотели в это их секретное общество принять. – Сергей пожал плечами. – Вообще, наверное, трудно представить более не подходящего для этого человека, чем я. Просто она меня любила. И все делала для меня. – Анциферов задумчиво посмотрел куда-то вверх и вдаль, в сторону портрета Дзержинского, который висел здесь много лет и который Верхотуров принципиально со стены не убирал.

– А потом? – продолжал допытываться подполковник Смирнов.

– А потом – все. Все закончилось. Она однажды ушла. Она сказала мне вдруг: «Прости, я ошиблась. Я ухожу. Больше ты меня никогда не увидишь». И ушла. Я представления не имею, куда она могла пойти, где жить, с кем просыпаться по утрам. Больше я ее не видел. Убивался, сходил с ума, пытался найти ее, но тщетно. И вот вчера увидел в новостях все эти кадры с камер наблюдений парка Горького. Это Глаша. И она по-прежнему неземная и божественная. А то, что она только троих ваших агентов уложила, это вам просто повезло. Если бы их было, к примеру, двадцать, она бы так же легко справилась бы со всеми двадцатью. Поверьте, это правда. Я видел, как она это делает.

– Ну хорошо, предположим, – потер виски Верхотуров. Он всегда так тер виски, когда что-то в разговоре шло не так. – Уложила двадцать бойцов, паспорта нет, хорошо. Но чего это она вдруг в парк полезла с ними драться? Там что, зеркала какие-то есть?