Рут Гудман - Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения

Вам, наверное, будет приятно узнать, что в популярной культуре (если удалиться от формальных изречений проповедников и философов) иногда проскальзывает уважение к любителям красиво выругаться – даже к женщинам. В 1630 году издали «Приятную новую балладу о том, как дьявола, несмотря на всю хитрость, обманула брюзга»; в ней рассказывается о муже, который решил отдать свою острую на язык женушку дьяволу, но та оказалась крепким орешком:

И жена вернулась из ада, торжествующая и неудержимая, чтобы и дальше досаждать мужу.

Региональные акценты неизменно вызывали у лондонцев здоровый смех – и драматург Ричард Бром активно использовал это в своих пьесах, записывая диалоги фонетически: благодаря этому шутки оставались смешными и в печатной версии, а не только на сцене. «All that e’er he had o’me, was but a kiss. But I mun tell yee; I wished it a thoosande, thoosande till him» («Все, шо он с миня получил – пацылуй. Но вот шо я те скажу: я-то хотела с ниво их цельную тыщу»), – говорит главная героиня пьесы «Девушка с Севера», а потом добавляет: «And what did he then do, trow you, but tuke ne thus by th’haund, and thus he kust me» («И шо ж он тады сделал? Не павериш, взял миня за руку и пацылавал»). О, как смешно! Для комического эффекта подходил любой региональный акцент – главное, чтобы он звучал странно для жителей города. Даже речь Финсберийской сотни в Миддлсексе, которая граничила с лондонским Сити на севере и востоке и включала в себя такие районы, как Айлингтон и Клеркенвелл, пародировалась Беном Джонсоном в «Сказке о бочке».

Лондон изобиловал самыми разными региональными акцентами – люди постоянно приезжали в столицу и уезжали из нее

Чаще всего, впрочем, от насмешек страдали жители Уэст-Кантри:

Так звучит стишок, написанный Вильямом Стаудом для собственного развлечения; в нем Стауд смеется одновременно над акцентом и над изумлением простака-деревенщины, впервые попавшего в портовый город Плимут. (Если читать стихотворение вслух, оно более-менее понятно, но если вам все равно трудно, вот перевод: «Так-так, сосед Тан, угадай, где я побывал? Я побывал в Плимуте, ты никогда ничего подобного не видел. Такие улицы, такие люди, такое огромное море, такие пушки, из которых всякие штуки падают. Для твоей души, как и для моей, будет благом увидеть такую ужасную суету».)

Авторы популярных дешевых баллад, подобно джентльменам и драматургам, тоже не гнушались подобного юмора. Лучшие из них довольно точно передавали настоящие акценты, другие же просто делали стилизации под безликий «местный суржик», но даже их вполне хватало, чтобы вызвать насмешливую ухмылку у клиентов-горожан. В ту эпоху уже полностью оформился предрассудок, что деревенские жители намного глупее, чем развязные горожане, и язык был идеальным выражением этого кажущегося превосходства. С точки зрения лондонцев, региональный акцент был признаком глупости. Вполне возможно, что у жителей Девона были не менее снисходительные шутки о речи лондонцев, но если они и существовали, их никто не записывал и не развозил по ярмаркам, как бродячие торговцы развозили лондонские баллады. Более грамотным и мобильным жителям провинции вскоре довольно ясно дали понять, что их речь «хуже».

Использование «неправильного» регионального акцента немало раздражало – не только потому, что над вами могли посмеяться, но и просто потому, что вас на самом деле было трудно понять. Английский язык «so dyuerse in yt selfe» («токой рознаабразной сампасибе»), что «some contre can skante be vnderstondid in some other contre» («адно графцво идва панемаюд в другом графцве»), – жаловался один писатель в 1530 году. Люди, путешествовавшие по стране, часто жаловались на вязкие акценты и использование совершенно непонятных слов. Историк Адам Фокс в своей книге об устной культуре рассказывает, что в разных регионах страны различались не только слова, но и их произношение и акценты. Простое лондонское слово «I», например, в Девоне звучало «Ich», в Глостершире – «Each», а в Йоркшире – «Ay». Ричард Верстеган в 1605 году писал, что там, где лондонец скажет: «I would eat more cheese if I had it» («Я бы ел больше сыра, если бы он у меня был»), житель севера страны (какого именно графства – Верстеган не уточнил) скажет: «Ay sud eat mare cheese gin ay hadet», а такой же собирательный житель запада Англии: «Chud eat more cheese an chad it».

Джон Смит из Глостершира оставил нам весьма обширные записи об одном маленьком, но гордом регионе: он вполне осознанно и даже с гордостью записал местный язык и произношения в Барклийской сотне в 1639 году. Его труд помогает хорошо понять, насколько на самом деле непонятными бывали некоторые местные акценты. Он рассказал, что местный житель на вопрос, где он родился, ответит: «Where shu’d y bee y bore, but at Berkeley hurns, and there, begis, each was y bore» («Хде ж ищо мине родицо, как не в Барклийской сотне, – ну, вот там я и родился»). Или, если короче: «Each was geboren at Berkerley hurns» («Я родился в Барклийской сотне»). Наш автор особенно подчеркивал использование слова «y», которое служило в предложениях связкой, обеспечивавшей правильный для местных ритм речи.

Джон Смит был образованным человеком и с гордостью отмечал, что некоторые слова, которые нашел у Чосера и других старинных писателей, до сих пор используются местными жителями, хотя из современной лондонской речи они уже исчезли. Меня лично удивило добавление «ge» в начале формы прошедшего времени и «en» в конце, благодаря которым получилось «geboren» – это сильно напоминает немецкую грамматику; Джон Смит увидел бы в этом наследие древнего саксонского наречия. Также он отмечает частое чередование «v» и «f», например, «fenison» вместо «venison» («оленина») или «vethers» вместо «feathers» («перья»), а также похожую склонность к чередованию «c» и «g» по сравнению с лондонским акцентом. Диграф «th» в середине слова часто произносился похоже на «d» – например, «moder and fader» («мать и отец») вместо «mother and father». Затем Смит перечисляет сотни местных слов и особенностей словоупотребления, например, «thick and thuck» вместо «this and that» («то да се»). В общем, попробуйте на основании всего вышеописанного перевести следующую простую фразу: «Each ha’nnot wel y din’d, ga’as zo’m of thuck bread». Получилось? Даже после стольких подсказок?