Джон Джейкс - Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Чарльз и миссис Барклай разговаривали более свободно, чем накануне вечером. Когда она спросила его о Билли, он откровенно рассказал о тех переживаниях, которые обрушились на Хазардов и Мэйнов, вдруг обнаруживших, что их семьи в этой войне оказались по разные стороны.

– Наши семьи дружат уже очень давно. Нас многое связывает. Это и Вест-Пойнт, и взаимное чувство привязанности, и даже узы брака. И если у нас еще осталась хоть какая-нибудь надежда, то это надежда сохранить эту близость, что бы ни случилось.

Августа слегка кивнула, давая понять, что она ценит такое желание.

– Мою семью тоже расколола война, – тихо сказала она.

– Мне казалось, вы говорили, что у вас нет родни.

– Здесь нет. Но у меня есть дядя-холостяк, брат моей матери, он служит в армии Союза, это бригадный генерал Джек Дункан. Он учился в Вест-Пойнте. Насколько я помню, окончил в тысяча восемьсот сороковом.

– Джордж Томас учился в это же время! – воскликнул Чарльз. – Я служил под его началом во Втором кавалерийском. Он из Виргинии…

– И остался на стороне Союза.

– Да, верно. Так, дайте-ка подумать… кто же еще? Билл Шерман. А еще Дик Юэлл, близкий друг Томаса. Он генерал уже на нашей стороне. Недавно стал командовать дивизией, сейчас он под Манассасом.

– Ну надо же, – сказала Августа, когда он замолчал. – Вест-Пойнт действительно не отпускает вас.

– Это правда, поэтому нас и недолюбливают. Расскажите о вашем дяде. Где он сейчас?

– Последнее письмо от него пришло из какого-то форта в Канзасе. Но мне кажется, что сейчас он где-то недалеко. Он ждал нового назначения. В Вашингтоне я прочитала в одной газете статью о высокопоставленных офицерах – выходцах из Виргинии. Девять из них присоединились к Конфедерации, одиннадцать остались в Союзе. И один из них – дядя Джек.

После завтрака Амбруаз прикатил из леса двуколку Августы, а Чарльз вынес на крыльцо ее саквояж. Пока он ставил саквояж в коляску, миссис Барклай надела желтую плетеную шляпку и завязала ее под подбородком.

– А вы не боитесь ехать дальше в одиночку? – спросил он.

– В этом саквояже пистолет. Я никогда не езжу без него.

Чарльз с радостью воспользовался возможностью взять ее за руку и помог ей сесть в коляску.

– Что ж, капитан, позвольте еще раз поблагодарить вас. Если по долгу службы вы когда-нибудь окажетесь во Фредериксберге, я буду рада вас видеть. Ферма Барклай всего в нескольких милях от города. Вам любой укажет дорогу. – Тут она опомнилась. – Разумеется, вас я тоже приглашаю, лейтенант Пелл.

– О, ну разумеется… я так и понял, – сказал тот, лукаво покосившись на друга.

– До свидания, капитан Мэйн.

– Немного поздновато, но, пожалуйста, зовите меня Чарльзом.

– Тогда и вы называйте меня просто Августой.

– Как-то слишком официально, – широко улыбнулся он. – Знаете, в Вест-Пойнте у нас у всех были прозвища. Что, если я буду называть вас просто Гус?

Он брякнул первое, что пришло в голову, как бывает, когда тебе кажется, что ты придумал что-то очень умное и вполне безобидное. Но Августа вдруг отпрянула, как будто коснулась чего-то горячего:

– Вообще-то, так меня всегда называл брат. Терпеть не могла это имя.

– Почему? Оно вам подходит. Гус может работать на своем поле, а вот Августа… сомневаюсь.

– «Сэр, я согласен, это так…»

– Что-что? – не понял Чарльз, но потом сообразил, что она снова цитирует уже ненавистного ему Поупа.

– «…поэт, как правило, дурак, – продолжала она с очаровательной улыбкой, которая не сулила ничего хорошего, – но сами вы пример: при этом дурак не может быть поэтом» [9] Александр Поуп. Дурак и Поэт. Перевод В. А. Гурвича. . Прощайте, капитан!

– Эй, постойте! – закричал он, но надежда на извинение погасла в тот же миг, когда коляска тронулась с места.

Августа хлестнула лошадь, и двуколка вылетела со двора, сразу повернув на юг. Стоявший на крыльце фермер подтолкнул жену локтем. Амбруаз подошел к Чарльзу с насмешливой улыбкой на губах:

– Ай-яй-яй, Чарли! Как же это ты так опростоволосился? А ведь у тебя с этой вдовушкой что-то такое намечалось, а? Хотя, конечно, бабенка выглядит не слишком привлекательно, когда вскапывает картофельные грядки или имеет ядовитый язычок или когда ее зовут Гус, если уж на то…

– Да заткнись ты, Амбруаз! Я ее больше никогда не увижу, так что зря стараешься. Она просто не понимает шуток, зато сама за словом в карман не лезет. Как и ее треклятый Поуп. Да ладно, черт с ними с обоими.

Он вскочил на Бедового, откозырял на прощание фермеру с женой и пустил коня диким галопом. Амбруазу пришлось придерживать кивер и то и дело пришпоривать свою гнедую, чтобы не потерять его из вида.

Минут через пять Чарльз немного поостыл и чуть натянул поводья, пуская коня шагом. Весь следующий час он снова и снова перебирал в уме все подробности своих разговоров с миссис Черт-бы-ее-побрал-надменной-вдовушкой Августой Барклай, которую по-прежнему считал дьявольски привлекательной, несмотря на их не слишком романтичное расставание. Ей не следовало так быстро накидываться на него в ответ на невинную оплошность. Она и сама была не без греха.

Ему очень бы хотелось увидеть ее снова, как-то уладить это досадное недоразумение. Но в ближайшее время, когда вот-вот должны были начаться бои, такой возможности точно не представится. Встреча с лейтенантом Прево снова возродила в нем веру в то, что войну все-таки можно вести по правилам благородства. И тогда, не исключено, что уже очень скоро, страсти улягутся, вся эта заварушка наконец закончится, и он обязательно встретится с молодой вдовой, которую, к несчастью, мысленно уже не мог называть иначе как Гус.

Тринадцатое июля выпало на субботу. У Констанции оставался еще день на сборы перед отъездом в Вашингтон.

Джордж уехал в начале недели, с явной неохотой. Накануне вечером он был сильно взволнован, беспокойно ходил по дому и наконец куда-то ушел. Вернулся он минут через десять, держа в руках несколько веточек горного лавра с холмов за Бельведером. Не сказав ни слова, он сунул ветки в саквояж, но Констанции и не нужны были объяснения.

Присматривать за домом оставалась Бретт. Все дела на заводе Джордж поручил Уотерспуну, а Юпитер Смит, как юрист, должен был продолжить работу по открытию нового банка в Лихай-Стейшн. Всем троим было велено мгновенно телеграфировать в случае крайней необходимости, поэтому Констанция не боялась, что важные дела будут пущены на самотек.

И все же в этот солнечный субботний день Констанция была раздражена. Слишком много вещей нужно было еще уложить, к тому же два ее лучших выходных платья, которые она не надевала уже с месяц, неожиданно оказались ей слишком тесны. Сама Констанция до сегодняшней примерки как-то не замечала этого, но, видимо, даже несмотря на войну, в последнее время вовсю наслаждалась жизнью и набрала лишний вес. Джордж, вечно занятый другими проблемами, не сказал ей об этом ни слова. Но теперь, стоя перед зеркалом, она ясно видела и заметно округлившийся живот, и располневшие бедра.