Эдвард Радзинский - Бабье царство. Русский парадокс

Вернувшись, Петр объявил стране о своей женитьбе.

Екатерина, конечно же, старалась удержать его от этого намерения… хорошо зная, что он уже все решил. Просила оставить ее в прежнем положении тайной жены. Ибо главное для нее – его любовь. И потому, пока он с ней, ей не нужны никакие свадьбы. Но в конце концов она согласилась на брак «только ради детей». Эти несложные женские хитрости отлично действовали на неискушенного в них Царя, писал Вильбоа.

19 февраля 1712 года состоялось официальное бракосочетание Золушки. Победоносный жених, завоевавший Балтику для России, был в мундире контр-адмирала, Золушка – в роскошном платье Царицы. Безродная кухарка становилась женой могущественнейшего монарха. Правда, возможно, где-то существовал ее законный супруг. Вот бы объявиться ему во время пышного бракосочетания…

А ведь он вполне мог объявиться! Как пишет всезнающий Вильбоа, ее законный супруг кавалерист Крузе будто бы был жив! И находился… в России! Он последовал за шведским королем в русском походе. Участвовал в Полтавской битве, был взят в плен, отправлен в Москву. В Москве узнал, что произошло с его женой. Он «тотчас решил, что новое положение жены может принести ему облегчение в его трудностях. И он попросту сообщил обо всем русскому военному комиссару, ведавшему делами пленных». Участь бедняги была тотчас решена – его отправили вместе с других пленниками в Сибирь, причем в места самые отдаленные. «Как говорят некоторые из его соотечественников, которые там его видели, он прожил несколько лет и умер… в конце 1721 года», – сообщает Вильбоа.

Если он и вправду умер в 1721 году, накануне заключения мира, то эта смерть вряд ли случайна. В сентябре 1721 года был подписан Ништадский мир со Швецией, и, согласно его условиям, все пленные должны были быть отпущены на родину. Но освобождать подобного пленника было нельзя, и пришлось ему умереть.

Женитьба на вчерашней кухарке поставила крест на прежних традициях. И в продолжение крушения старого мира в 1712 году столица была перенесена из Москвы в город, возводимый на балтийских болотах. Из прежней матушки-столицы в столицу с немецким названием «Санкт-Петербург» потянулись бесчисленные возки и кареты. Двор и правительственные учреждения покидали Москву.

В новой столице, которая только строилась, кипели жизнь и смерть. В 1708 году работы в Санкт-Петербурге потребовали 40 000 работников, в 1711 году – еще 46 000, в 1713 году – еще 40 000!

Куда делись предыдущие? Получавшие по полтиннику в месяц, нищенствовавшие, «они в петербургских болотах канули», – шептали в Москве. Рассказывали анекдот. Будто Петр спросил шута Балакирева: «Что говорит народ о новой столице?» – «С одной стороны – море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвертой – ох!» – ответил смелый шут.

Впрочем, смерть была и в царском дворце.

Страсть продолжалась, Екатерина исправно рожала, но дети также исправно умирали. 14 марта 1713 года родилась Наталья – умерла 27 мая 1715 года. 14 сентября 1714 года родилась Маргарита – умерла 7 июня 1715 года.

Не успевала рожать и хоронить!

Все это время он – в постоянных поездках, и они переписываются. Но теперь, после женитьбы, грубоватое «Матка, здравствуй!» заменяется почтительным и нежным: «Катеринушка, друг мой, здравствуй» или нежнейшим «Катеринушка, друг мой сердешненький, здравствуй».

И вместо прежних коротких распоряжений хозяина Петр пишет заботливые письма любящего мужа. Во время очередной ее поездки к нему на фронт он уговаривает ее быть предельно осторожной – не дай Бог враг захватит ее драгоценную, теперь царскую плоть: «…только для Бога бережно поезжай и от батальонов ни на ста сажень не отъезжай».

Во время своих путешествий он заботливо сообщает «сердешненькому другу» о впечатлениях – описывает крепости, гавани, великую бедность «людей подлых». «Недужный старик Петр» (так он себя называет) радостно шлет любимой жене маленькие подарочки – попугаев, канареек, мартышку, кружева из Брюсселя. В ответ умная жена тотчас просит заказать на кружевах их общий вензель – не забывает о нежностях друг Катеринушка! Из ревельского дворцового сада отправляет Петру «цветы да мяту, что сама садила», и, конечно добавляет: «Слава Богу, все весело здесь, только когда на загородный двор придешь, а тебя нет, то очень скучно». И он старается не отставать в нежностях: «Благодарствую, друг мой, за презент [за цветы и мяту. – Э. Р.]… мне приятно, что оне из твоих ручек!..»

Но воркованье мужа сопровождается очень частыми просьбами – прислать «крепиша», то есть водки, или «армитажа» (вино). «Ивашко Хмельницкий» (выпивка) – обычная тема этих семейных писем. «Крепиш» шлет она «ради недужности» (болезни) любезного батюшки-мужа. Но просит «пить по малости». «И то правда, – отвечал Петр, – всего более пяти рюмок в день не пью, а крепиша по одной или по две, только не всегда… Оканчиваю, что зело скучно, что… не видимся». «Курорт Спа, 1717 год. Дай Боже [увидеться. – Э. Р.] скорее! При окончании [письма. – Э. Р.] пьем по одной про ваше здоровье…» «И мы, – отвечает Екатерина, – «Ивашку Хмельницкаго не оставим», то есть «выпьем про ваше здравие».

Так постепенно, чтобы не отстать от него, она будет превращаться в алкоголичку. Но пока она молода – здоровье позволяет.

Иногда они шутят в письмах по поводу его любовных приключений. Да, после брака Петр, как и прежде, не сдерживает свой темперамент, и «чернобровая жена» это приняла.

Зная страстность супруга и главное – свою власть над ним, она спокойно смотрела на его «метресишек (любовниц) для домашних забав». Граф Бассевич (премьер-министр герцога Голштинского, жениха Анны, дочери Петра) пишет в своих «Записках», что Царь сам рассказывал супруге подробности своих свиданий с дамами. «…Екатерина, уверенная в сердце своего супруга, только смеялась над его любовными приключениями, как Ливия над интрижками Августа, но зато и он, рассказывая ей об них, всегда оканчивал словами: «Но ничто не может сравниться с тобою».

Все эти «метресишки», появлявшиеся и столь же быстро исчезавшие, не задевавли Екатерину. Петр говорил правду: она для него была лучше всех. И потому она давала ему полную свободу. Он, например, мог отправить к ней больную постыдной болезнью любовницу. Так, во время лечения Петра на водах Екатерина узнала об очередной «метресишке». Шутливо написала ему: «Хотя и есть, чаю, у вас новыя портомои [прачки. – Э. Р.], однако ж и старая вас не забывает…» Он также предпочел отшутиться: «Сама знаешь, что я не таковской, да и стар… А понеже во время пития [лечебных. – Э. Р.] вод «домашней забавы» [то бишь секса. – Э. Р.] доктора употреблять запрещают. Того ради я метрессу свою отпустил к вам, ибо не мог бы удержаться, ежели бы она при мне была».