Роберт Кэрсон - Охотники за пиратами

Губернатора Молсуорта, однако, такой исход не устраивал. Баннистер ведь угнал большое судно (причем английское), сумел избежать повторного суда и – вполне возможно – казни, довел губернатора Линча до преждевременной кончины, угрожал правительственным чиновникам судом, вступил в сговор с широко известными пиратами, грабил суда в открытом море и нанес поражение кораблям английского королевского военно-морского флота. Поэтому Молсуорт решил, что все равно поймает этого пиратского капитана, даже если ему придется потратить на это всю свою оставшуюся жизнь.

Однако у него ушло на это гораздо меньше времени.

Чуть позже, в том же году, «Селезень» настиг Баннистера возле Москитового берега – никому не принадлежащей территории, покрытой тропическими лесами и болотами и тянущейся вдоль восточного побережья современных нам Никарагуа и Гондураса. В январе 1687 года Спрейг и его люди захватили там Баннистера и небольшую группу его людей, притащили их на борт «Селезня» и пошли обратно в Порт-Ройал.

Во время этого плавания Баннистер скорей всего напряжено размышлял о том, как ему вести себя во время предстоящего суда. Однако Молсуорт отнюдь не горел желанием устраивать такое рискованное мероприятие, как судебное разбирательство. Вместо этого он приказал Спрейгу казнить Баннистера на борту «Селезня», когда это судно уже будет входить в гавань Порт-Ройала. Ни официальных обвинений, ни судебного разбирательства, ни вердикта присяжных. Подобный поступок английских официальных лиц по отношению к гражданину Англии был очень даже необычным и абсолютно незаконным. Единственный вопрос состоял в том, решится ли капитан Спрейг исполнить подобный приказ.

Двадцать восьмого января 1687 года, когда «Селезень» вошел в гавань Порт-Ройала, весь город увидел, что на одной из его рей – горизонтальном брусе, к которому крепятся паруса – болтаются мертвые тела пиратов. Предварительно связав руки, Баннистера и трех его сообщников повесили за шею. Через какое-то время тела висельников сняли с реи и выбросили в море.

Молсуорт, придя в восторг, накатал донесение в Лондон. Данная казнь через повешение, писал он, была «зрелищем, вызвавшим большое удовлетворение у всех добропорядочных людей и ужас у всех приверженцев пиратов, поскольку такого рода наказание очень сильно отвадит всех остальных, и именно по этой причине я уполномочил капитана Спрейга применить данное наказание».

Хотя такие действия Молсуорта и были незаконными, он никак не хотел снова попытаться наказать Баннистера при помощи судебного разбирательства. «Я узнал из писем, которые [Баннистер] написал… что он намеревается заявить, что все, что он сделал, его заставили сделать французы. Не знаю, насколько сильно это повлияло бы на присяжных Порт-Ройала, но я рад, что данное дело им на рассмотрение не передавалось».

Больше никакой информации о Баннистере Джон Маттера найти не смог. Поэтому примерно через месяц после того, как он начал эти изыскания, он упаковал свои вещи в сумки и забронировал себе билет на самолет из Лондона в Доминиканскую Республику. Сев в такси и поехав в аэропорт, он отправил Чаттертону письмо по электронной почте.

«Приятель, у меня есть для тебя кое-какая история», – написал он.

Чаттертон не терпелось поскорее услышать от Маттеры, что же тот узнал о пирате Баннистере, а потому он сел за руль и после шести часов езды добрался до аэропорта Санто-Доминго, чтобы встретить там Маттеру. Но не успели они начать разговор, как зазвенел телефон Маттеры. Ему звонил Виктор Франсиско Гарсиа-Алеконт, его будущий тесть. Он попросил Маттеру и Чаттертона немедленно встретиться с ним в центре города. Такая срочность напугала Маттеру. Однако он подумал, что с Каролиной, по крайней мере, все в порядке, иначе Виктор пригласил бы на встречу его одного.

Вскоре Чаттертон и Маттера приехали в маленький ресторанчик, который от Карибского моря отделяла всего лишь пройзжая часть улочки. Гарсиа-Алеконт уже сидел в этом ресторанчике и был там пока единственным клиентом.

Лишь немногие люди в этой стране вызывали такое уважение, как Гарсиа-Алеконт. Он когда-то был вице-адмиралом и начальником штаба военно-морского флота Доминиканской Республики, заведовал управлением иммиграции, занимал пост атташе по вопросам культуры в посольстве Доминиканской Республики в США и написал несколько книг, посвященных различным церемониям и тактике действий военно-морского флота Доминиканской Республики. А еще Гарсиа-Алеконт был серьезным человеком: данная встреча была организована им отнюдь не для того, чтобы обсудить, каким образом будут сервированы столы во время предстоящей свадьбы его дочери Каролины и Джона Маттеры.

Адмирал сразу перешел к делу. Он узнал от высокопоставленных политиков и военных, что правительство Доминиканской Республики собирается присоединиться к международному соглашению ЮНЕСКО, согласно которому частным лицам будет запрещено вести поиск затонувших судов. Окончательное решение пока еще не принято, и никто не знает, когда это произойдет, однако политические ветры явно дуют именно в этом направлении, а потому уже скоро придет конец тем временам, когда обычные люди – такие, как Чаттертон и Маттера – могут искать затонувшие галеоны в водах Доминиканской Республики.

Данное известие ошеломило Чаттертона и Маттеру. Они ведь намеревались возобновить затеянные ими ранее поиски судна, перевозившего сокровища, после того как наконец-таки найдут «Золотое руно». И хотя они ожидали чего-то подобного от ЮНЕСКО, им даже и в голову не приходило, что гром прогремит так скоро. И раз уж сейчас не кто иной, как Гарсиа-Алеконт – человек со связями в правительстве, – сидит перед ними и говорит им, что нужно выбирать между пиратами и сокровищами, то у них, похоже, и в самом деле уже нет времени на то, чтобы гнаться за двумя зайцами.

На несколько секунд все замолчали. Затем Маттера достал из своей сумки записную книжку, чертежи и карту и разложил все это на столе.

Он стал рассказывать историю жизни Баннистера, причем даже в лицах разыгрывал некоторые из ее эпизодов, выкрикивая приказы об открытии огня по «Золотому руну», когда-то прозвучавшие на «Соколе», и ведя огонь по кораблям английского королевского военно-морского флота из солонок и перечниц, которые он расставил на столе так, как располагались пушки. К тому моменту, когда Маттера закончил свой рассказ, официант уже заменил меню для обеда на меню для ужина, но никто из них, похоже, не интересовался едой. Им хотелось только то и делать, что говорить о Баннистере.

– Этот парень уже был зажиточным, – сказал Чаттертон. – У него имелись деньги, его уважали, им восхищались в обществе. Все, что ему оставалось делать, – так это плавать через Атлантику, пока не придет время отойти от дел, и затем счесть, что жизнь удалась. Но он так не поступает. Его к чему-то тянет. Ему хочется совершить что-то грандиозное – что-то такое, чего он раньше не мог себе даже и вообразить. Ему остается только решить, что же это такое. А в семнадцатом веке самым трудным и грандиозным поступком было уйти в пираты. Целый мир будет преследовать тебя. Страны подписывают договоры, направленные против тебя. Ты знаешь, что тебя повесят, если поймают. Но подумай о жизни, которая тебя ждет, если все-таки не поймают и не повесят.