Публий Назон - Элегии и малые поэмы

Только Ахилл (о, стыд! но мольбе уступил он Фетиды),

690 Длинное платье надев, скрыл, что мужчина и он.

Что с тобой, Эакид? Тебе ли над шерстью трудиться?

Ждет Паллада тебя, но не на этой стезе.

Ты ль над корзинкой сидишь? Рука твоя просит оружья!

Эта ли с пряжей ладонь Гектору смерть принесет?

695 Прочь отбрось, прочь отбрось веретена с добротною нитью

И пелионским копьем в крепкой руке потрясай!

В том же покое спала девица из царского рода,

Ей самой и пришлось мужа в Ахилле признать.

Силе она уступив (приходится этому верить),

700 Верно, хотела сама силе такой уступить.

Часто она говорила: «Побудь!» — беспокойному другу,

Вместо былых веретен острый хватавшему меч.

Где же насилие, где? Зачем, Деидамия, хочешь

Лаской того удержать, кем обесчещена ты?

705 Правда, иную игру начать не решается дева, —

Рада, однако, принять, если начнет не она.

Право же, тот, кто от женщины ждет начального шага,

Слишком высоко, видать, мнит о своей красоте.

Первый приступ — мужчине и первые просьбы — мужчине,

710 Чтобы на просьбы и лесть женщина сдаться могла.

Путь к овладенью — мольба. Любит женщина просьбы мужские

Так расскажи ей о том, как ты ее полюбил.

Сам преклонялся с мольбой Юпитер, сходя к героиням, —

Из героинь ни одна первой его не звала.

715 Если, однако, почувствуешь ты, что мольбы надоели,

Остановись, отступи, дай пресыщенью пройти.

Многим то, чего нет, милее того, что доступно:

Меньше будешь давить — меньше к тебе неприязнь.

И на Венерину цель не слишком указывай явно:

720 Именем дружбы назвав, сделаешь ближе любовь.

Сам я видал, как смягчались от этого строгие девы

И позволяли потом другу любовником стать.

725 Белая кожа претит в моряке — под брызгами моря

На обожженном лице темный ложится загар.

Белая кожа — укор землепашцу, когда он на пашне

Лемех ведет и отвал, солнцу подставив плечо.

И для тебя, кто рвется к венку из листьев Паллады,

Для состязателя игр, белое тело — позор.

Бледность — тому, кто влюблен! Влюбленному бледность пристала:

730 В этом его красота — мало ценимая кем.

Бледный в Сидейских лесах Орион на охоте скитался,

Бледный Дафнис, [211] Дафнис — сицилийский влюбленный пастух, воспетый Феокритом (идиллия 7). томясь, млел о наяде своей.

Бледность и худоба обличают влюбленные души,

Так не стыдись под плащом кудри блестящие скрыть!

735 Юным телам придают худобу бессонные ночи,

Боль, забота, печаль — знаки великой любви.

Чтобы желанья сбылись, не жалей вызывать сожаленья.

Пусть, взглянув на тебя, всякий воскликнет: «Влюблен!»

Скрыть ли тоску и упрек, что смешали мы правду и кривду?

740 Дружба и верность у нас нынче пустые слова.

Ах, как опасно бывает хвалить любимую другу:

Он и поверит тебе, он и подменит тебя.

Ты говоришь: «Но Патрокл соперником не был Ахиллу;

Верность Федры попрать не посягал Пирифой;

745 Если Пилад и любил Гермиону, то чистой любовью,

Словно Палладу — Феб и Диоскуры — сестру».

Кто на такое надеется, тот, пожалуй, надейся

Мед из реки зачерпнуть, плод с тамариска сорвать!

Нынче стыд позабыт — свое лишь каждому любо,

750 Каждый за радость свою платит страданьем других.

Нынче, увы, не врага своего опасайся, влюбленный, —

Чтобы верней уцелеть, мнимых друзей берегись.

Остерегайся родных, бойся брата, чуждайся знакомца —

Вот с какой стороны ждет тебя истинный страх!

755 Близок конец; но ты не забудь, что любовь открывает

Тысячу разных путей к тысяче женских сердец.

Ведь и земля не повсюду одна: иное — оливам

Место, иное — лозе или зеленым хлебам.

Сколько лиц на земле, столько бьется сердец непохожих:

760 Тот, кто умен и хитер, должен приладиться к ним.

Словно Протей, то он вдруг обернется текучей водою,

То он лев, то он дуб, то он щетинистый вепрь.

Рыбу ловить — там нужен крючок, там потребен трезубец,

Там на крепкий канат нижется частая сеть.

765 Не выходи же и ты без разбора на старых и юных —

Издали сети твои высмотрит старая лань.

Ум покажи простоватой, нахальством блесни перед строгой —

Та и другая тотчас, бедные, бросятся прочь.

Вот почему бывает порой, что достойным откажет,

770 А к недостойным сама женщина в руки падет.

Часть пути — позади, а часть пути — предо мною.

Бросил якорь в песок, отдых дадим кораблю.

Гряньте: «Ио, Пеан!» «Ио, Пеан!» — возгласите!

Бьется добыча в сети, кончен охотничий труд.

Ныне влюбленный, ликуя, стихи мои метит наградой

Выше Гомеровых пальм и Гесиодовых пальм.

5 Так распускал паруса похититель и гость, сын Приама,

От копьеносных Амикл [212] Амиклы — древний пригород Спарты, «копьеносного» города. в дом свой жену увозя;

Так и тебя, Гипподамия, вез в колеснице победной

Тот, кто примчался к тебе в беге заморских колес.

Но не спеши так, юнец; ты выплыл в открытое море,

10 Волны плещут кругом, берег желанный далек.

Если по слову стиха моего и достиг ты любимой —

Я научил овладеть, я научу сохранить.

Завоевать и оборонить — одинаково важно:

Случай поможет в одном, только наука — в другом.

15 Так не оставьте меня, Киприда и отрок Киприды,

Ты не оставь, Эрато, тезка которой — Любовь!

Долг мой велик: поведать о том, каким ухищреньем

Будет удержан Амур, мчащийся по миру бог.

Легок Амура полет, два крыла у него за плечами,

20 Трудно накинуть на них сдержанной меры узду.

Гостю когда-то Минос замкнул все пути для ухода —

Гость на пернатых крылах по небу путь проторил. [213] Рассказ о Дедале и Икаре повторяется в «Метаморфозах», VIII, 152–235.

Был уже скрыт в тайнике зачатый матерью в блуде

Бык-получеловек и человек-полубык,

25 И произнес строитель Дедал: «Минос-справедливец!

Плену конец положи: прах мой отчизне верни!

Пусть я не мог, гонимый судьбой, не знающей правды,

Жить в родимой земле, — в ней я хочу умереть.

Если не жаль старика — дозволь возвратиться ребенку.

30 Если ребенка не жаль — то пощади старика».

Так он твердил, и долго твердил, но тщетными были

Речи — пленнику царь выхода в путь не давал.

Это поняв, промолвил Дедал: «Теперь-то, умелец,

Время тебе показать, в чем дарованье твое.

35 Пусть и море, пусть и суша покорны Миносу,

Пусть ни земля, ни вода нам не откроют пути, —

Небо осталось для нас — рискнем на небесные тропы!

Вышний Юпитер, прости мне дерзновенье мое:

Я не хочу посягать на звездные божьи престолы —

40 Нет нам из рабства пути, кроме пути в небесах!