Авл Цельс - О медицине (ЛП)

Древние старались наладить пищеварение с помощью некоторых лекарств потому, что боялись больше всего несварения желудка, а затем удаляли чаще посредством клизм то вещество, которое признавалось вредным.

Асклепиад отверг лекарства, клизмы назначал не столь часто, но почти при всякой болезни. О лихорадке же, как таковой, подчеркнуто заявлял, что он пользуется ею как лекарственным средством. Он считал, что силы больного надо ослаблять дневным светом, бессонными ночами, сильной жаждой, так что в первые дни болезни даже не разрешал ополаскивать рот.

Еще больше ошибаются те, которые думают, что метод его лечения весьма приятен. На самом деле, он, предписывая на дальнейшее время для больного даже роскошь, в первые дни оказывал услугу палача.

Что касается меня, то я признаю, что давать пить лекарства и прибегать к клизмам надо лишь редко. При этом, по моему мнению, это надо делать так, чтобы не подрывать силы больного, так как в ослаблении их скрыта величайшая опасность. Следовательно, нужно только убавить излишнее вещество, которое, естественно, расходуется, если ничего нового не поступает.

Итак, в первые дни болезни необходимо полное воздержание от пищи. Если только больной не слаб, то его надо днем держать в светлом помещении, так как свет тоже помогает разогнать дурные соки в организме. Кроме того, больной должен находиться в постели в возможно более просторной комнате.

Что же касается питья и сна, то надо принимать меры, чтобы днем больной бодрствовал, ночью же, если это можно сделать, спал, и чтобы, с одной стороны, он не пил много, а с другой - не страдал от жажды. Рот больного можно прополаскивать, если он сух, или изо рта идет неприятный для него запах, хотя бы в это время не полагалось пить.

Хорошо сказал Эразистрат, что часто, когда внутренние органы тела не чувствуют нужды во влаге, ее ищет рот и глотка, и что не полезно для больного, если его содержат плохо. Вот таким образом и надо обслуживать больного в начальный период болезни.

Из лекарств же лучшее - это предлагаемая вовремя пища. Однако является вопросом, какую пищу и когда следует давать в первый раз.

Большинство древних врачей давали ее поздно, часто на 5-й день, нередко на 6-й, и это, может быть, допускает характер климата Азии или Египта.

Асклепиад после того, как в течение трех дней изнурял больного во всех отношениях, позволял ему есть на 4-й день.

Темизон же некогда учитывал не то, когда началась лихорадка, а когда она прекратилась или определенно пошла на убыль, и, выждав с этого момента три дня, тотчас же давал пищу, если лихорадка не повторялась; а если она повторялась снова, то давал есть или после ее прекращения, или если она устойчиво держалась, то после того, как она определенно склонялась к концу.

Однако, никакое из этих предположений не является непререкаемым, так как дать в первый раз пищу можно и на 1-й день, можно и на 2-й, и на 3-й, даже на 4-й и на 5-й день; ее можно дать после одного приступа, можно после двух можно после многих, ибо решающее значение в том, какова болезнь, каков организм больного, каков климат, каков возраст, каково время года, и меньше всего в ряду этих сильно различающихся между собой условий может играть роль указание определенных сроков.

При заболеваниях, поглощающих больше сил, пищу надо давать скорее, то же самое в таком климате, который способствует скорейшему ее расходованию. Поэтому для Африки, по-видимому, естественно, что больной не может быть без пищи ни одного дня. Точно так же ребенку надо давать пищу скорее, чем юноше, а летом скорее, чем зимой.

Единственное, что во всех случаях и везде надо соблюдать, это то, чтобы находящийся при больном врач неотступно следил за состоянием сил больного и настаивал на ограничении пищи, если у больного вполне достаточно сил, или советовал принять пищу, когда начинал бояться за состояние его сил, ибо долг врача состоит в том, чтобы, с одной стороны, не обременять больного избыточной пищей, а с другой - не порождать ослабления больного голодом.

То же самое я нахожу и у Эразистрата. Хотя он недостаточно обращал внимание на то, чтобы желудок и организм в целом освобождались (от избыточного вещества), однако, говоря, что это надо иметь в виду и пищу давать только тогда, когда в ней будет нуждаться организм, достаточно высказался в том смысле, что можно не давать пищу, пока силы больного сохранились, и что надо учитывать, чтобы они не истощались.

Из предыдущего можно заключить, что один врач не может лечить многих больных и что надежен только тот, кто, будучи мастером своего дела, редко оставляет больного. Те же врачи, которые заботятся лишь о выгоде - ибо доход бывает большим от большего числа клиентов - щедро расточают больным такие наставления, которые не требуют неотступного нахождения при больном. Действительно, легко считать дни лихорадок и приступы тем, кто редко видит больного.

Необходимо, чтобы около больного был такой врач, который, поскольку у него только один объект заботы, будет наблюдать, когда больной, если его лишить пищи, окажется чрезмерно слабым.

В большинстве случаев самым удобным для начала питания больного принято считать 4-й день.

Однако, существуют разногласия относительно этих дней.

Так, древние преимущественно придерживались нечетных дней и называли их crisimus, критическими, как будто в эти дни решалась судьба больных. Это были: день 3-й, 5-й, 7-й, 9-й, 11-й, 14-й, 21-й; при этом самое большое значение придавалось 7-му, затем 14-му далее 21-му. Следовательно, при таком порядке питания больных они как бы пережидали приступы, приходящиеся на нечетные дни и давали пищу лишь после них, как будто последующие приступы должны были быть более легкими, так что Гиппократ всегда опасался рецидива лихорадки, если она прекращалась на другой день.

Асклепиад справедливо отвергал это, как не имеющее основания, и говорил, что ни в одном дне не заключена большая или меньшая опасность, будь он нечетным или четным, так как иногда четные дни как раз бывают хуже, и что целесообразнее давать пищу после приступов, приходящихся на эти дни.

Вообще, нередко в процессе самой болезни счет дней меняется, и более тяжелым становится тот день, который обычно был менее тяжелым. Да и самый 14-й день, которому древние придавали большое значение - четный день.

Сами себе противоречили они, утверждая, что восьмой день имеет природу первого дня, так что с него начинали следующую семидневку, брали же как критические не 8-й, не 10-й, не 12-й, а почему-то отдавали предпочтение 9-му и 11-му. Поскольку они делали это без всякого заслуживающего одобрения основания, то и переход от 11-го дня делали не к 13-му, а к 14-му дню.

Даже у Гиппократа сказано, что четвертый день - самый тяжелый для того больного, которого ожидает облегчение на 7-й день. Таким образом, согласно тому же автору, с одной стороны, в четный день лихорадка может протекать более тяжело, а с другой - может быть определенный прогноз на будущее.