Луций Анней Сенека - Философские трактаты

3. Если вы хотите ничего не бояться, сообразите, что бояться надо всего. Оглянитесь вокруг, какие пустяки выводят нас из строя: и пища, и вода, и бодрствование, и сон — все нарушает наше здоровье, стоит лишь преступить меру. Оглядитесь и сразу поймете, что мы — ничтожные, бессильные частицы, рассыпающиеся в прах от малейшего толчка.

Вот уж действительно, нам нечего бояться, кроме того, что земля внезапно расступится и погребет нас под собой!

4. Высоко нужно ценить себя, чтобы бояться молний и землетрясений с обвалами. Ты бы лучше осознал свое ничтожество и остерегался насморка! Нет, видно, мы уродились уж такие счастливые, выросли такие громадные и могучие, что и гибель нас никакая не возьмет, разве только потрясется мир, или гром небесный грянет, или земля расступится!

5. Да ведь стоит нам повредить ноготь, или даже только один его краешек — и уже болезнь нас приканчивает! Мне ли бояться землетрясений, если комок мокроты — и тот уже почти задушил меня! Мне ли пугаться, что море выйдет из берегов и небывалые волны надвинутся на меня, если подобные мне захлебываются глотком воды, попавшим не в то горло? До чего глупо страшиться моря, зная, что и капля может тебя убить! {4}

1. Небесполезно также иметь в виду, что все это не дело богов, что отнюдь не вышний гнев сотрясает небо и землю. Здесь действуют естественные причины; стихия не свирепствует по приказу свыше, а утрачивает равновесие в силу внутренних нарушений, как это бывает и с нашими телами; нам кажется, что она причиняет вред всему вокруг, а на самом деле это она сама повреждена.

2. Но для нас, не ведающих истины, все кажется страшнее, чем есть в действительности; особенный ужас наводит то, что случается редко; с привычным легче примириться; необычное пугает гораздо больше. Но отчего нам что-то кажется необычайным? — Оттого, что мы постигаем природу глазами, а не разумом; мы принимаем в соображение не то, что она может сделать, но лишь то, что она уже делала. Вот мы и расплачиваемся за пренебрежение к разуму страхом, видя сверхъестественное в просто непривычном.

3. Разве я не прав? Разве религия не опутывала мозги целых народов оттого только, что явилось затмение солнца или луна скрылась целиком или отчасти, что, правда, случается чаще? А еще сильнее действуют проносящиеся по небу огненные факелы или зарево на полнеба; хвостатые кометы; появление нескольких солнц или звезд средь бела дня, или множество стремительно летящих по небу огней, за которыми тянутся длинные огненные шлейфы.

4. Разве в состоянии мы без страха восхищаться подобными зрелищами? Но если причина страха — незнание, не стоит ли узнать, чтобы не бояться? Насколько лучше исследовать причины всякого явления, сосредоточив на этом все душевные силы. Нет человека достойнее, чем тот, кто не просто уделяет время подобным занятиям, но целиком отдается им.

1. Итак, спрашивается, что способно поколебать землю от самых глубин, стронуть с места глыбу подобной тяжести? Что наделено достаточной мощью, чтобы приподнять столь великий груз? Почему земля иногда сотрясается, иногда оседает, иногда разверзается и порой долго зияет провалами, порой же сразу вновь закрывает их? Отчего она то поглощает большие реки, то выплескивает на поверхность новые, прежде невиданные? Иной раз заставляет бить горячие источники, а другой раз охлаждает бывшие горячими раньше? То вдруг начинает извергать пламя из отверстия в какой-нибудь горе или скале, которого прежде никто не знал, то тушит столетиями знаменитые кратеры? Она творит тысячи чудес, меняя вид местностей, сдвигая горы, приподнимая равнины, заставляя долины вспучиваться холмами, вздымая новые острова из морских глубин. Отчего же все это происходит? — Выяснить причины — задача, по-моему, весьма достойная.

2. Ты спросишь, что даст такая работа? Ценнейшую из наград — знание природы. Исследования подобных материй могут принести впоследствии немало практической пользы, однако самое прекрасное в них то, что они увлекают человека самим своим величием, заставляя заниматься собой не корысти ради, но из чистого восхищения. Итак, посмотрим, отчего все это происходит. Для меня это тем интереснее, что в юности я уже издал книжку о землетрясениях, и теперь хочу испытать себя и поглядеть, добавила ли старость мне знаний или хотя бы добросовестности.

1. Причиной сотрясения земли одни полагали воду, другие огонь, третьи — саму землю, четвертые — движущийся воздух; пятые — несколько [стихий], шестые — все вместе. Некоторые точно знают, по их словам, что причина землетрясений — одна из этих [стихий], но не знают, какая именно.

2. Сейчас я займусь всеми объяснениями по порядку. Однако прежде всего мне придется отметить, что мнения древних неточны и грубы. В поисках истины они много блуждали вокруг нее; для первопроходцев все здесь было ново и непонятно; то, что нашли они, было впоследствии развито и отшлифовано. И все же если с тех пор была открыта истина, заслугу открытия следует отнести на их счет: только великий дух мог осмелиться раздвинуть завесы природы, не удовольствовавшись внешним ее видом, заглянуть внутрь и начать опускаться вглубь — к тайнам богов. Бо́льшую лепту в открытие внес тот, кто первым понадеялся, что может его сделать.

3. Итак, нам следует выслушать древних, не придираясь. Ни одно дело не достигает завершения в самом начале; и это верно не только по отношению к исследованию природы — величайшему и труднейшему из занятий; как бы много ни было здесь сделано в будущем, хватит дела и всякому следующему поколению; так бывает и с любой другой работой — вначале она всегда далека от совершенства.

1. Действием воды объясняли землетрясение многие и объясняли по-разному. Согласно Фалесу Милетскому, вся земля как бы плавает на воде, называй ее как хочешь: Океаном, или Великим морем, или простой водой, изначальной стихией [влаги], из которой потом произошла наша вода — сложная. Так вот, на этих волнах держится земной шар, подобно огромному кораблю, и, как корабль, он тоже вытесняет воду своей тяжестью.

2. Здесь я не вижу надобности излагать причины, в силу которых Фалес не признавал возможным, чтобы тяжелейшая часть мира поддерживалась движущимся воздухом, столь летучим и тонким; ведь здесь мы ведем речь не о положении земли, а о ее сотрясении. Так вот, в доказательство того, что именно вода повинна в землетрясениях, Фалес приводит то обстоятельство, что при всяком более или менее крупном землетрясении на поверхность вырываются новые источники, как это случается и при кораблекрушениях; когда судно накренится и ляжет на бок, оно зачерпывает воду, и если груза на борту слишком много, вода бьет вверх и заливает корабль, а если нет — все равно поднимается значительно выше обычного уровня и справа и слева.