Array Гомер -  Античная лирика

Очи Мелита, твои — очи Геры, а руки — Паллады,
Пафии — белая грудь, ноги — Фетиды младой!
Счастлив, кто видит тебя; трикраты блажен, кто услышит,
Кто целовал — полубог; равен Зевесу супруг.

Где я Праксителя нынче найду? Где рука Поликлета,
Прежде умевшая жизнь меди и камню придать?
Кто изваяет теперь мне душистые кудри Мелиты,
Взор ее, полный огня, блеск ее груди нагой?
Где вы, ваятели? Где камнерезы? Ведь надо же строить
Храм для такой красоты, как для подобья богов.

Ты обладаешь устами Пифо [529] Пифо (Пейто) — см. прим. 86. , красотою Киприды,
Блещешь, как Горы весны, как Каллиопа поешь;
Разум и нрав у тебя от Фемиды [530] Фемида — богиня права и законного порядка. , а руки — Афины [531] Руки Афины — Афина покровительствовала также ремеслам. ;
Четверо стало харит, милая, нынче с тобой.

Пользуясь тем, что Продику застал я одну, ей колени
Нежные начал с мольбой я обнимать и сказал:
«Сжалься, спаси человека, почти уж погибшего! Жизни
Слабой остаток ему дай сохранить до конца!»
Выслушав это, она прослезилась, но вскоре отерла
Слезы и нежной рукой прочь оттолкнула меня.

Кто тебя высек нещадно и голою выгнал из дому?
Зрения был он лишен? Сердце из камня имел?
Может, вернувшись не в час, у тебя он любовника встретил?
Случай не новый, дитя, — все поступают, как ты.
Только вперед, если будешь ты с милым в отсутствие мужа,
Дверь запирай на засов, чтоб не попасться опять.

Если в обоих, Эрот, одинаково стрелы пускаешь,
Бог ты; когда ж в одного ими ты сыплешь — не бог.

Против Эрота мне служит оружием верным рассудок,
Выйдя один на один, не победит он меня;
Смертный, с бессмертным готов я бороться. Но если Эроту
Вакх помогает, один что я могу против двух?

Бедность и страсть — мои беды. С нуждою легко я справляюсь,
Но Афродиты огня перенести не могу.

Все я люблю у тебя, но глаза твои ненавижу,
Ибо невольно они дарят блаженство другим.

К милым отчизны брегам приближался, «завтра, — сказал я, —
Долгий и бурный мой путь кончится: пристань близка».
Но не сомкнулись уста еще — море, как ад, потемнело,
И сокрушило меня слово пустое сие.
«Завтра» с надеждою смелой вещать не дерзай: Немезида [533] Немезида (Немесида) — богиня, карающая за чрезмерное счастье и за гордыню.
Всюду настигнет тебя, дерзкий карая язык.

Нивы ужель не осталось другой для сохи селянина?
Что же стенящий твой вол пашет на самых гробах,
Ралом железным тревожа усопших? Ты мнишь, дерзновенный,
Тучные кинув поля, жатву от праха вкусить!
Смертен и ты. И твои не останутся кости в покое;
Сам святотатство начав, им же ты будешь казним.

Нимфы источника, где вы? Ужели обильные воды,
Вечно журчавшие здесь, Гелия зной иссушил?

Смерть Агриколы пресекла наш ток; слезами печали
В гроб излилися струи́ — жаждущий прах напоить.

— Это пурпурное платье тебе, Леонид, посылает
Ксеркс, оценивший в бою доблести подвиг твоей.
— Не принимаю. Пускай награждает изменника; мне же
Щит мой покров. Не нужны мне дорогие дары.
— Ты же ведь умер. Ужели и мертвый ты так ненавидишь
Персов? — К свободе любовь не умирает во мне.

— Что здесь за насыпь, скажи, Дикеархия, брошена в море
И в середину воды врезалась массой своей?
Точно руками циклопов построены мощные стены.
Долго ль насилие мне, морю, терпеть от земли?
— Целого мира я флот принимаю. Взгляни лишь на близкий
Рим и скажи, велика ль гавань моя для него.

Смелость, ты — мать кораблей, потому что ведь ты мореходство
Изобрела и зажгла жажду наживы в сердцах.
Что за коварную вещь ты из дерева сделала! Сколько
Предано смерти людей ради корысти тобой!
Да, золотой ты для смертных поистине век был, когда лишь
Издалека, как Аид, видели море они!

Путеводитель плывущих по междуостровным проливам
И старожил берегов острова Фасоса, Главк,
Опытный пахарь морей, чья рука безошибочно твердо
Править умела рулем, даже когда он дремал, —
Обремененный годами, истрепанный жизнью морскою,
И умирая, своей он не покинул ладьи.
Так вместе с нею, его скорлупой, и сожгли его тело,
Чтобы на лодке своей старый отплыл и в Аид.

Изображая Медею, преступницу, в сердце которой
С ревностью к мужу любовь к детям боролась, большой
Труд приложил Тимомах, чтобы выразить оба противных
Чувства, рождавших то гнев, то сострадание в ней.
То и другое ему удалось. Посмотри на картину:
Видишь, как в гневе слеза, в жалости злоба сквозит!
«Этой борьбы мне довольно, — решил он, — то дело Медеи,
Не Тимомаховых рук, детскую кровь проливать».

Старится временем даже и медь. Но и целая вечность
Не уничтожит отнюдь славы твоей, Диоген,
Ибо один ты о жизни правдивое высказал мненье,
Смертным легчайший из всех жизненный путь указан.