Array Гомер -  Античная лирика

В мяч он умеет играть, мой Эрот. Посмотри, он бросает
Сердцем, что бьется во мне, Гелиодора, в тебя.
Страстью взаимной ответь. Если прочь меня кинешь, обиды
Не потерплю я такой против законов игры.

Сжалься, Эрот, дай покой наконец мне от страсти бессонной
К Гелиодоре, уважь просьбу хоть музы моей!
Право, как будто твой лук не умеет и ранить другого,
Что на меня одного сыплются стрелы твои.
Если убьешь ты меня, я оставлю кричащую надпись:
«Кровью убитого здесь, странник, запятнан Эрот».

Пчелка, живущая соком цветов, отчего так, покинув
Чашечки луга, к лицу Гелиодоры ты льнешь?
Хочешь ли тем показать, что и сладких и горьких до боли
Много Эротовых стрел в сердце скрывает она?
Если пришла ты мне это сказать, то лети же обратно,
Милая! Новость твою сами мы знаем давно.

Мать небожителей, Ночь! Об одном я тебя умоляю,
Лишь об одном я прошу, спутница наших пиров:
Если другой кто-нибудь обладает чарующим телом
Гелиодоры моей, с ней ее ложе деля,
О, да погаснет их лампа, и пусть, как Энди́мион, вяло
И неподвижно лежит он у нее на груди!

Кубок налей и опять и опять назови дорогую
Гелиодору, с вином сладкое имя смешай!
Кудри вчерашним венком убери мне — он память о милой,
Влагой душистых мастей он до сих пор напоен.
Видишь, как роза, подруга влюбленных, слезинки роняет,
Видя ее не со мной и не в объятьях моих.

Слезы сквозь землю в Аид я роняю, о Гелиодора!
Слезы, останки любви, в дар приношу я тебе.
Горькой тоской рождены, на твою они льются могилу
В память желаний былых, нежности нашей былой.
Тяжко скорбит Мелеагр о тебе, и по смерти любимой
Стоны напрасные шлет он к Ахеронту, скорбя…
Где ты, цветок мой желанный? Увы мне, похищен Аидом!
С прахом могилы сырой смешан твой пышный расцвет…
О, не отвергни, земля, всенародная мать, моей просьбы:
Тихо в объятья свои Гелиодору прими!

Радуйся, матерь-земля! И не будь тяжела Эсигену.
Ведь и тебя Эсиген мало собой тяготил.

Ночь, священная ночь, и ты, лампада, не вас ли
Часто в свидетели клятв мы призывали своих!
Вам принесли мы обет: он — друга любить, а я — с другом
Жить неразлучно, — никто нас не услышал иной.
Где ж вероломного клятва, о ночь!.. Их волны умчали,
Ты, лампада, его в чуждых объятиях зришь!

Бури и вьюги печальной зимы улетели с эфира,
Вновь улыбнулась весне цветоносной румяная Ора [498] Ора — см. прим 5. ,
Мрачное поле украсилось бледно-зеленой травою,
Вновь дерева, распускаясь, младыми оделись листами.
Утро, питатель цветов, мураву напояет росою;
Луг засмеялся угрюмый, и роза на нем заалела.
Звонкой свирели в горах раздалися веселые звуки;
Белое стадо козлят пастуха забавляет играньем.
Вдаль по широким валам мореходец отважный понесся;
Веяньем легким зефира наполнился трепетный парус.
Все торжествует на празднике грозделюбивого Вакха,
Веткой плюща и лозой виноградной власы увивая.
Делом своим занялись из тельца происшедшие пчелы [499] Из тельца происшедшие пчелы — По представлениям древних, пчелы самозарождались в гниющих трупах быков. :
С дивным искусством и пламенным рвением в улье слепляют
Белые, медом златым и душистым текущие соты.
Яркие клики и песни пернатых несутся отвсюду:
С волн алькионы стенанье, чирликанье ласточки с кровли,
Крик лебединый с реки, соловьиные свисты из рощи.
Если ж и листья приятно шумят, и поля расцветают,
Голос свирели в горах раздается и рéзвится стадо,
Вдаль мореходец плывет, Дионис заплясал от восторга,
Весело птицы поют и трудом наслаждаются пчелы, —
Можно ль весною певцу удержаться от радостных песней?

Тир, окруженный водою, кормильцем мне был, а Гадара
Аттика Сирии — край, где появился на свет
Я, Мелеагр, порожденный Эвкратом; хариты Мениппа [501] Хариты Мениппа — метафорическое упоминание философско-сатирических диалогов Мениппа, писателя III века до н. э., земляка Мелеагра; хариты — дочери Зевса, богини красоты, изящества, радости, дружбы и праздничного веселья.
Были на поприще муз первые спутницы мне.
Если сириец я, что же? Одна ведь у всех нас отчизна —
Мир, и Хаосом одним, смертные, мы рождены.
А написал это я на дощечке, уж будучи старым,
Близким к могиле своей, — старость Аиду сосед.
Если ж меня, старика болтуна, ты приветствуешь, боги
Да ниспошлют и тебе старость болтливую, друг!

Путник, спокойно иди. Средь душ благочестных умерших
Сном, неизбежным для всех, старый здесь спит Мелеагр.
Он, сын Эвкратов, который со сладостнослезным Эротом
Муз и веселых харит соединял с юных лет,
Вскормлен божественным Тиром и почвой священной Гадары,
Край же, меропам родной, Кос его старость призрел.
Если сириец ты, молви: «салам»; коль рожден финикийцем,
Произнеси: «аудонис»; «хайре» скажи, если грек.