Array Эсхил - Античная драма

Теперь мне все понятно: не одну,
А целых три взяла Киприда жертвы.

Ты, твой отец и Федра, целых три.

Да, и отца судьба достойна плача.

Его коварно демон обманул.

Твое, отец, жестоко испытанье.

Жестоко так, что Адом стал и свет.

Тебе больней, чем мне, твоя ошибка.

О, если бы тебя мне заменить…

То горький был подарок Посейдона.

Когда бы мог вернуть его Тесей!

Тогда бы гнев его со мной покончил…

Затмение, ужасный дар богов…

Увы! Увы! Их наши-то проклятья не достигнут…

Оставь богов. Иль думаешь, что гнев,
Который до могильной ночи сердце,
Великое и чистое, терзал,
Останется неотомщенным? Я,
Я отомщу одной из стрел моих,
Которые не вылетают даром…
Меж смертными стрела моя найдет,
Кто ей милей других. Тебя же, бедный,
О лучший друг, в Трезене отличу
Я честию высокой. Перед свадьбой
Пусть каждая девица дар волос
Тебе несет. И этот в даль немую
Обычай перейдет веков. И в вечность
Сам в пении девичьих чистых уст
Ты перейдешь. И как тебя любила,
Не позабудут, Федра… Царь Тесей,
Поди сюда, и сына обойми,
И поцелуй его. Чужою волей
Ты умертвил его. И дивно ль вам
Грешить, когда того желают боги?..
Ты ж, Ипполит, я и тебя прошу
Гнев на отца оставить. Ведь таков
Был твой удел. Простимся. Взор небесный
Не должен видеть смерти, и глаза
Туманит нам холодное дыханье.
Я черная уж над тобой… я вижу…

Будь счастлива, блаженная, и ты
Там, в голубом эфире. Ты любила
Меня, и долго, но легко оставишь…
Отцу, как ты велела, я простил…
Я слов твоих не преступал и раньше.

Но на глаза спадает мрак. Отец,
Возьми меня, приподними немного,

Дитя мое! Не добивай отца.

Смерть!.. Вот они, подземные ворота!

Под бременем злодейства не покинь.

О, я тебя, отец, освобождаю…

Как? Этот груз с меня снимаешь? Весь?..

Да, девственной клянусь я Артемидой.

О лучший сын! О благородный сын!

Дай бог таких тебе, отец, законных.

И потерять такое сердце… О…

Прощай, отец… Прости меня, мой милый.

Ты выдержишь… Ты одолеешь смерть.

Я выдержал… я уж в объятьях смерти.
Отец… скорее пеплос на лицо…

О, славные афинские пределы, И ты,
Пелопоннес! Кого сейчас
Лишитесь вы… А мне, увы! Киприда
Страдания оставила клеймо.

Этот траур двойной и нежданный…
Лейтесь, слезы, под веслами скорби,
И далеко, далеко звучи
Весть о горе великом царей!

Ай-ай, ай-ай!
Владыка Зевс, какая ночь длиннющая!
Конца ей нет. Когда ж зарю увижу я?
Давно уже, мне кажется, петух пропел.
Храпят рабы. Ах, прежде было иначе!
Война, чтоб ты пропала!
Много зла в тебе!
Теперь и слуг не проучить как следует.

А этот вот молодчик, ладно скроенный,
Всю ночь без передышки спит, без просыпа,
Свистит, трещит, в двенадцать шуб закутавшись.

Ну, что ж, и я закутаюсь, и я вздремну.
Беда мне: не могу уснуть. Грызут меня
Корма, овсы, расходы и долги мои.
Всему виною сын мой. Закрутив вихор,
В седле гарцует, скачет, правит парою,
Во сне конями бредит. Я же мру живьем.
Бегут, спешат за месяцами месяцы,
И долг растет.

Эй, мальчик, огонек подай!
И книгу принеси мне! Перечесть хочу,
Кому и сколько должен, сосчитать лихву.
Слуга приносит светильник и книгу. Держит светильник над господином.
Кому ж я должен?

«Пасию двенадцать мин».
Как, Пасию двенадцать мин? За что ж это?
«За жеребца гнедого». Горе, горе мне!
Пусть сам бы сгнил я! Глаз бы вышиб камнем я!

Филой, плутуешь! Не виляй! Прямей держи!

Вот, вот оно, несчастье! Вот в чем зло мое!
Сын и во сне мечтает о ристаниях.

На сколько едешь ты кругов на гоночных?

Отца вконец заездил! Ощипал кругом!
Кому ж еще я должен, кроме Пасия?
«Три мины за седло и хлыст Амипию».

Проезди и в конюшню пригони коня!

Меня из дома скоро вовсе выгонишь!
И тяжбу проиграю, и лихва меня
Сживет со света.

Эй, родитель, что с тобой? Чего ворчишь?
Ворочаешься до утра?

Начальники едят меня… постельные.

Так дай хоть мне, чудак, поспать немножечко.

Спи, если хочешь! Только знай, долги мои
Когда-нибудь падут тебе на голову.

Ох, ох!
Пускай бы удавилась сваха подлая,
На матери твоей меня женившая.
Чудесной, тихой жил я жизнью сельскою,
В уюте, и в навозе, и в безделии,
Средь пчел, вина, оливок и овечьих стад.
Тут в жены взял племянницу Мегаклову,
Родню Кесиры, городскую, важную,
Капризную, надутую, манерную.
Женился, спать пошел с ней, от меня землей
Несло и сеном, стойлом и достатками.
От барышни помадой, поцелуями,
И Афродитой пахло, и расходами.
Но не ленилась, нет, ткала прилежнейше.
Свой рваный плащ тогда я ей показывал
И говорил: «Супруга, слишком тонко ткешь!»