Сократ - Я ничего не знаю. С комментариями и иллюстрациями

– А что ты, Критобул? – продолжал он. – Чем ты всего больше гордишься?

– Красотой, – отвечал он.

– Так можешь ли и ты сказать, – спросил Сократ, – что твоей красотой ты способен делать нас лучше?

– Если нет, то ясно, что я окажусь ни на что не годным человеком.

– А ты что? – спросил он. – Чем ты гордишься, Антисфен?

– Богатством, – отвечал он.

Гермоген спросил, много ли у него денег. Антисфен поклялся, что у него ни обола.

Обол – самая мелкая монета, одна шестая драхмы.

– Но, может быть, у тебя много земли?

– Пожалуй, хватит, чтоб нашему Автолику посыпать себя пылью.

Пыль – модники перед тем, как выйти бороться на палестру, не только смазывали себя маслом, но и посыпали мелкой пылью, чтобы меньше потеть. Особо мелкая пыль выполняла также функции дорогих духов или дорогой косметики, украшая тело напоказ.

– Надо будет и тебя послушать. А ты, Хармид, – сказал он, – чем гордишься?

– Я, наоборот, – отвечал он, – бедностью.

– Клянусь Зевсом, – заметил Сократ, – это – вещь приятная: ей не завидуют, из-за нее не ссорятся; не стережешь ее – она цела; относишься к ней без внимания – она становится сильнее.

– А ты, Сократ, чем гордишься? – спросил Каллий.

Сократ, сделав очень важную мину, отвечал:

Сделав очень важную мину – буквально «гордо подняв голову»; иронически обыгран тезис Сократа и Платона, что прямохождение человека говорит о преимуществе в нем мудрости над телесным инстинктом.

– Сводничеством.

Все засмеялись при этом.

А он сказал:

– Вы смеетесь, а я знаю, что мог бы очень много денег получать, если бы захотел пустить в ход свое искусство.

– А ты, – сказал Ликон, обращаясь к Филиппу, – конечно, гордишься своим смехотворством?

– Да, и с бо́льшим правом, думаю, – отвечал он, – чем актер Каллипид, который страшно важничает тем, что может многих доводить до слез.

Каллипид – трагический актер, с точки зрения учеников Сократа, «переигрывал», слишком увлекаясь эмоциональными эффектами; так, Аристотель в «Поэтике» замечает, что один из коллег назвал Каллипида за это «обезьяной». Плутарх рассказывал анекдот, как Каллипид предстал пред спартанским царем, надеясь, что тот его узнает и наградит, и от нетерпения спросил, узнает ли тот его. Спартанский царь ответил: «Скомороха в тебе как не узнать».

– Не скажешь ли и ты, Ликон, чем ты гордишься? – сказал Антисфен.

Ликон отвечал:

– Разве не знаете все вы, что своим сыном?

– А он, – спросил кто-то, – конечно, своей победой?

Автолик, покраснев, сказал:

– Клянусь Зевсом, нет.

Когда все, обрадовавшись, что услышали его голос, устремили взоры на него, кто-то спросил его:

– А чем же, Автолик?

Он отвечал:

– Отцом.

И с этим словом прижался к нему.

Вид на Акрополь

Увидя это, Каллий сказал:

– Знаешь ли ты, Ликон, что ты богаче всех на свете?

– Клянусь Зевсом, – отвечал он, – этого я не знаю.

– Но разве ты не сознаешь того, что ты не взял бы всех сокровищ персидского царя за сына?

– Да, я попался на месте преступления, – отвечал он, – должно быть, я богаче всех на свете.

– А ты, Гермоген, – спросил Никерат, – чем всего больше величаешься?

– Добродетелью и могуществом друзей, – отвечал он, – и тем, что такие особы заботятся обо мне.

Тут все обратили взоры на него, и многие при этом спросили, назовет ли он их. Он отвечал, что ничего против этого не имеет.

После этого Сократ сказал:

– Теперь остается нам показать великую ценность обещанного каждым предмета.

Обещанного – греческое слово имеет смысл и «придерживаемого при себе». Сократ немного иронизирует: каждый наметил свою тему разговора, но боится ее развивать в открытой дискуссии, хотя ложно уверен, что в этой теме разбирается.

– Выслушайте меня прежде всех, – сказал Каллий. – В то время как вы спорите о том, что такое справедливость, я делаю людей справедливее.

– Как же, дорогой мой? – спросил Сократ.

– Я даю деньги, клянусь Зевсом.

Тут встал Антисфен и очень задорно спросил его:

– Как по-твоему, Каллий, люди носят справедливость в душе или в кошельке?

– В душе, – отвечал Каллий.

– И ты, давая деньги в кошелек, делаешь душу справедливее?

– Конечно.

– Как же?

– Люди, зная, что у них есть на что купить все необходимое для жизни, не хотят совершать преступлений и тем подвергать себя риску.

Необходимое для жизни – правовая категория, обозначавшая повседневные расходы. В личном смысле это же слово означает «родственники», те, с кем необходимо встречаться регулярно.

– Отдают ли они тебе, что получат? – спросил Антисфен.

– Клянусь Зевсом, – отвечал Каллий, – конечно, нет.

– Что же? Вместо денег платят благодарностью?

– Клянусь Зевсом, – отвечал он, – даже и этого нет; напротив, некоторые становятся даже враждебнее, чем до получения.

– Удивительно, – сказал Антисфен, глядя на него с задорным видом, – ты можешь их делать справедливыми ко всем, а к себе самому не можешь.

С задорным видом – буквально «обличая», «разоблачая», этим же словом (греч. «эленхос») назывались уловки софистов ловить собеседника на слове, которые Сократ, Платон и Аристотель считали низшей формой аргументации, недостойной труда настоящего философа.

– Что же тут удивительного? – возразил Каллий. – Разве мало ты видал плотников и каменщиков, которые для многих других строят дома, но для себя не имеют возможности выстроить, а живут в наемных? Примирись же, софист, с тем, что ты разбит!

– Клянусь Зевсом, – заметил Сократ, – он должен мириться с этим: ведь и гадатели, говорят, другим предсказывают будущее, а для себя не предвидят, что их ожидает.

Гадатели – можно понять это как вариант поговорки «сапожник без сапог» или как обычное разоблачение гадателей, не способных увидеть, как над ними сгущаются тучи. Но здесь есть и другой смысл: гадатель по птицам или вообще входящий в экстаз человек не вполне сознает, в какой точке он находится, он полностью предан своему наблюдению. Для Сократа было важно научить наблюдать не только за окружающими предметами, но и за собой, поэтому он не вполне доверял равно поэтам, гадателям и ранним философам, занимавшимся устройством космоса.

Этот разговор на том и прекратился.

После этого Никерат сказал:

– Выслушайте и мое рассуждение о том, в чем вы улучшитесь от общения со мной. Вы, конечно, знаете, что великий мудрец, Гомер, в своих творениях говорит обо всех человеческих делах. Таким образом, кто из вас хочет стать искусным домохозяином или народным витией, или военачальником, или подобным Ахиллу, Аяксу, Нестору, Одиссею, тот должен задобрить меня: я ведь все это знаю.