Сократ - Я ничего не знаю. С комментариями и иллюстрациями

– Ну, нет, клянусь Зевсом, – отвечал он, – этого-то я не делаю; напротив, очень люблю идти на опасность и твердо выдерживаю ее, если где надеюсь что-нибудь добыть.

– А ну-ка, – сказал Сократ, – ты теперь говори нам, Антисфен, как это ты, имея столь мало, гордишься богатством.

– По моему убеждению, друзья, у людей богатство и бедность не в хозяйстве, а в душе.

В душе – не в смысле «мысленно», «в моих чувствах», но в смысле «в способностях моего ума», по принципу «все мое ношу с собой».

Я вижу много частных лиц, которые, владея очень большим состоянием, считают себя такими бедными, что берутся за всякую работу, идут на всякую опасность, только бы добыть побольше. Знаю и братьев, которые получили в наследство поровну, но у одного из них средств хватает, даже есть излишки против расхода, а другой нуждается во всем. Я слыхал и про тиранов, которые так алчны до денег, что прибегают к действиям гораздо более преступным, чем люди самые неимущие: из-за нужды одни крадут, другие прорывают стены, иные похищают людей, а тираны бывают такие, что уничтожают целые семьи, казнят людей массами, часто даже целые города из-за денег обращают в рабство.

Похищают людей – считалось, что один из признаков тирана – насилие над зависимыми людьми, нынешнее «сексуальное рабство», принуждение вышестоящим лицом нижестоящего к отношениям. Речь здесь об издевательстве над подчиненными (что входит, например, в современное понятие harassment, домогательство, сопровождаемое публичной издевкой), а не о похищении с целью выкупа.

Мне их очень жалко, что у них такая тяжелая болезнь: мне кажется, с ними происходит что-то похожее на то, как если бы человек много имел, много ел, но никогда не был бы сыт. А у меня столько всего, что и сам я насилу нахожу это; но все-таки у меня та прибыль, что, поев, я не бываю голоден, попив – не чувствую жажды, одеваюсь так, что на дворе не мерзну нисколько не хуже такого богача, как Каллий; а когда бываю в доме, то очень теплыми хитонами кажутся мне стены, очень теплыми плащами – крыши; постелью я настолько доволен, что трудно бывает даже разбудить меня. Когда тело мое почувствует потребность в наслаждении любовью, я так бываю доволен тем, что есть, что женщины, к которым я обращаюсь, принимают меня с восторгом, потому что никто другой не хочет иметь с ними дела. И все это кажется мне таким приятным, что испытывать больше наслаждения при исполнении каждого такого дела я и не желал бы, а, напротив, меньше: до такой степени некоторые из них кажутся мне приятнее, чем это полезно. Но самым драгоценным благом в моем богатстве я считаю вот что: если бы отняли у меня и то, что теперь есть, ни одно занятие, как я вижу, не оказалось бы настолько плохим, чтобы не могло доставлять мне пропитание в достаточном количестве. И в самом деле, когда мне захочется побаловать себя, я не покупаю на рынке всяких редкостей, потому что это дорого, а достаю их из кладовой своей души. И гораздо больше способствует удовольствию, когда подносишь ко рту пищу, дождавшись желания, чем когда употребляешь дорогие продукты, как, например, теперь, когда я пью это фасосское вино, не чувствуя жажды, а только потому, что оно попалось мне под руку.

Фасосское вино – небольшой остров Фасос, в северной части Эгейского моря, из-за насыщенности почвы железом и другими металлами давал особо ароматное и питательное вино.

Несомненно, и гораздо честнее должны быть люди, любящие дешевизну, чем любящие дороговизну: чем больше человеку хватает того, что есть, тем меньше он зарится на чужое. Следует обратить внимание еще на то, что такое богатство делает человека и более щедрым. Сократ, например, от которого я получил его, давал его мне без счета, без веса: сколько я мог унести с собою, столько он мне и давал. Я тоже теперь никому не отказываю: всем друзьям показываю изобилие богатства в моей душе и делюсь им со всяким. Далее, видите, такая прелесть, как досуг, у меня всегда есть; поэтому я могу смотреть, что стоит смотреть, слушать, что стоит слушать, и, чем я особенно дорожу, благодаря досугу проводить целые дни с Сократом. Да и Сократ не ценит людей, насчитывающих груды золота, а, кто ему нравится, с теми постоянно и проводит время.

Так говорил Антисфен.

Каллий сказал:

– Клянусь Герой, завидую твоему богатству, и особенно потому, что ни город не налагает на тебя повинностей и не распоряжается тобою, как рабом, ни люди не сердятся, если не дашь взаймы.

– Нет, клянусь Зевсом, – возразил Никерат, – не завидуй: я вернусь домой, позаимствовав у него это «ни в чем не нуждаться». Так уж научил меня счету Гомер:

И я вечно стремлюсь увеличить как можно больше свое богатство и весом и счетом; поэтому, может быть, некоторые и находят, что я слишком жаден до денег.

Тут все рассмеялись, считая, что он сказал правду.

После этого кто-то сказал:

– Теперь за тобой дело, Гермоген: ты должен рассказать, кто такие твои друзья, и показать, что они сильны и заботятся о тебе: тогда видно будет, что ты имеешь право ими гордиться.

– И эллины и варвары признают, что боги все знают – и настоящее и будущее; это вполне очевидно: по крайней мере, все города и все народы через оракулов вопрошают богов, что делать и чего не делать. Затем, мы верим, что они могут делать и добро и зло; это тоже ясно: по крайней мере, все молят богов отвратить дурное и даровать хорошее. Так вот, эти всеведущие и всемогущие боги так дружественно расположены ко мне, что, при своем попечении, они никогда не забывают обо мне – ни ночью, ни днем, куда бы я ни шел, что бы ни собирался делать. Благодаря своему предвидению последствий каждого дела они, посылая в виде вестников голоса, сны, вещих птиц, указывают мне, что необходимо делать и чего не должно делать; когда я следую этим указаниям, никогда не раскаиваюсь; но бывали случаи, когда я им не верил и был наказан.

Боги все знают – оправдание практик гадания и предсказаний божественным всезнанием – действительно, общее свойство многих народов. При этом надо только оговорить, что если мы представляем будущее как нечто «видимое», говорим о «предвидении», то в те времена зрение не имело преимуществ в знании будущего перед другими органами чувств, будущее также можно было «слышать» или «ощупывать». Поэтому предсказатель – не тот, кто видит дальше других, но к кому приходят разные ощущения, как бы сзади, вроде голосов или снов. Отсюда та странная для нас особенность гадания, что оно имеет в виду не поле зрения впереди, а умение понимать знамения, которые идут «сзади», вроде летящих птиц, не сразу попадающих в поле зрения.