Сократ - Я ничего не знаю. С комментариями и иллюстрациями

– Старший сын Димократа Эксонского, – отвечал он.

– Хорошо, Гиппотал, – сказал я, – ты нашел любовь благородную и во всех отношениях превосходную. Ну, покажи же ее и мне, как показываешь этим, чтобы я знал, разумеешь ли ты, что должен говорить любящий о любимом самому любимцу и другим.

– Но разве из того, что этот толкует, какое-нибудь слово имеет вес? – сказал он.

– Неужели же ты отрекаешься от той любви, о которой этот говорит? – спросил я.

– Нет, – отвечал он, – но я не пишу ни стихов, ни прозы о любви.

– Он не здоров, – примолвил Ктисипп, – он в бреду, в помешательстве.

Проза – вероятно, дневник или переписка с сохранением копий писем, вряд ли речь идет о похвальных речах в честь друга.

Помешательство (греч. «мания») – первоначально, вероятно, состояние транса, значение навязчивой идеи – более позднее. Но здесь игра обоими значениями: помешательство на одном человеке вызвано трансом, аффектом, который невозможно скрыть просто потому, что резко изменилось поведение человека, так что даже с трудом поверят, что он не забросил все ради стихов и прозы.

– Мне нужно слышать, Гиппотал, не что-нибудь метрическое и не песнь, – сказал я, – если ты творил ради юноши, а мысли, чтобы знать твои к нему отношения.

– Вероятно, он скажет тебе, – отвечал Гиппотал, – ибо твердо знает и помнит, когда этим я, как говорит, прожужжал ему уши.

– И очень, клянусь богами, – примолвил Ктисипп. – Да ведь и смешно, Сократ: любя молодого своего человека и обращая на него внимание преимущественно пред другими, не мочь сказать ничего от себя, чего не говорил бы тот молодой человек. Как это не смешно! Ведь что поет целый город и о Димократе и о деде молодого человека Лисида, и о всех его предках, как они, будучи богаты, воспитывали лошадей и одерживали победы на ливийских, истмийских и немейских играх, ездя и четвернею и на скакунах; то самое, да еще глупее, стихотворствует и говорит этот. Вот недавно рассказал он нам в стихах о приеме Геракла, как предок их, родившийся сам от Зевса и дочери родоначальника дема, по родству с Гераклом, принимал его у себя гостем, – и многое подобное этому, о чем поют старухи, Сократ. О таких-то вещах рассказы и песни принуждает он слушать и нас.

Поет целый город – далее собеседники пародируют темы и образы хоровой лирики (лирики от лица городской общины как «хора»), образцом которой было творчество Пиндара. Хоровая лирика воспевала победителей на соревнованиях, прежде всего конных, как любимцев и избранников богов, связывая их успех как с родовитостью (происхождением от богов), так и с аристократизмом как обладанием лучшими качествами. Для Сократа было важнее быть избранником богов лично, для него любовная импровизация важнее прежних законов любви и избранничества.

Старухи – имеется в виду как распространенное просторечное наименование вздора «бабским» («как бабы на базаре рассуждают»), так и вообще любые недостоверные слухи, на которых, по мнению собеседника, основаны аристократические притязания. Сократ, как мы увидим, гораздо тоньше понимает и аристократизм, и риторику, и дружбу, а не рубит с плеча, как его умные, но слишком пылкие собеседники.

Выслушав это, я сказал:

– Как ты смешон, Гиппотал! Еще не одержавши победы, уже пишешь и поешь в похвалу себе стихи.

– Но и не себе, Сократ, и не пишу, и не пою, – сказал он.

– И не думаешь? – примолвил я.

– А это что значит? – спросил он.

– Те оды всего более касаются тебя, – сказал я. – Ведь если бы ты поймал такой предмет любви, то рассказываемое и воспеваемое действительно послужило бы в честь и похвалу тебе, как победителю, овладевшему таким любимцем. Если же, напротив, он убежит от тебя, то чем больше наговорил ты похвального о нем, тем больше, кажется, лишишься прекрасного и доброго сам, и будешь тем смешнее. Итак, друг мой, кто в любви мудр, тот не хвалит любимца, прежде чем не поймает его, боясь, не думает ли он как-нибудь уйти. Притом красавцы, когда кто хвалит и величает их, становятся самомнительны и высокомерны. Или не думаешь?

Сократ спорит с риторическим подходом к действительности: для ритора правильно построенная речь производит социальный эффект, тогда как для Сократа важнее точное попадание. Поэтому любовные или дружеские отношения выглядят для него как охота, где требуется как терпение, так и точность, точно так же как в философском поиске истины.

– Думаю, – сказал он. – А чем они высокомернее, тем труднее бывает ловить их.

– Уж вероятно.

– Каков же, по твоему мнению, был бы ловец, если бы он поднял зверя и чрез то ловлю сделал самою безуспешною?

– Явно, что плохой.

– Так речами и одами не обворожать, а ожесточать, это еще какая неловкость. Не правда ли?

– Мне кажется.

– Смотри же, Гиппотал, как бы чрез поэзию не подвергнуться тебе всему этому. Ведь ты, думаю, не захочешь согласиться, что человек, вредящий себе поэзией, есть хороший поэт, поскольку он вредит себе.

Поднял – устаревшее охотничье выражение, «спугнул». Греческий глагол означает также «возбуждать», «ставить на дыбы», «внушать беспокойство», и Сократ намекает, что преждевременные похвалы только раздражают и портят человека, ожесточают его. Нельзя считать, что речь просто смоделирует поведение человека, «поймав» его в ловушку приятных для него фраз, она может невольно раздражить его, даже если кажется, что речь успешна.

Притом теперь мы, кажется, и на досуге; да и кузнечики, как обыкновенно в жаркое время, посредством своих песней разговаривают между собою над нашими головами и смотрят на нас. Если они увидят, что мы, подобно черни, в полдень молчим и, убаюкиваемые ими, от умственного бездействия дремлем; то по всей справедливости будут смеяться на наш счет и подумают, что в их убежище пришли какие-то рабы, чтобы, как овцы в полдень, заснуть на берегу ручья. Если же, напротив, заметят, что мы разговариваем и проплыли мимо их, будто мимо сирен, не поддавшись очарованию, то охотно заплатят нам тем, чем дал им Бог честь платить человеку.

Рабы – признаком рабского состояния Сократ считает бессмысленный отдых от усталости и призывает, наоборот, к познавательному отдыху, например к размышлению о природе кузнечиков и их месте в мироздании.

Сирены – речь о памятном всем эпизоде из «Одиссеи» Гомера, как Одиссей смог проплыть, услышав пение сирен и не бросившись в воду от очарования, будучи привязан к мачте. Сократ требует так же «привязываться» к наукам, беря пример с кузнечиков, которые трещат весь день и не устают.