Иордан - Гетика

Галиурунны (haliurunnae). Это готское, как замечает Иордан, слово соответствует древневерхненемецкому alruna от готского «runa» («тайна») и современному немецкому Alraune. Слово alruna обозначало некое демоническое существо – ведьму, колдунью, прорицательницу («maga mulier», по объяснению Иордана). Легенда о происхождении гуннов от галиурунн и злых духов, блуждавших в степях, создалась, конечно, в христианской среде, где хотели подчеркнуть «нечистую», «демоническую» природу гуннов. Иордан, не говоря о том, откуда он воспринял это сказание, все же вставил слово «как передает древность» («ut refert antiquitas»), т. е. либо древние книги, либо древняя молва. Легенду о происхождении гуннов повторяли в течение ряда веков. Например, она всплывает в XIII в. в сочинении «Dialogus miraculorum» известного писателя, монаха из прирейнских областей, Цезария Гейстербахского. Он пишет о безобразных женщинах («mulieres deformes»), изгнанных готами и блуждавших в лесах, о встрече этих женщин с демонами и о порождении ими могущественного племени гуннов («ех quibus processit fortissima gens Hunnorum»).

Приск (Priscus), фракиец родом, участник посольства 448 г. от императора Феодосия II (408—450) в ставку Аттилы и Паннонию. Приск оставил записи об этом посольстве, которые сохранились до нашего времени в значительных фрагментах; в них содержатся подробнейшие сведения о гуннах, об Аттиле, как о правителе и человеке, и о его окружении. Иордан включил в свое сочинение целые отрывки из Приска и таким образом сохранил ценнейшие части его записей, не вошедшие в имеющиеся у нас фрагменты. Иорданом у Приска взят – и, вероятно, в близком переводе – следующий материал: о Каталаунской битве 451 г. (Get, §§ 178—225); о смерти Аттилы и его погребении (§§ 254—259). Пользуясь записками Приска, Иордан неоднократно называет его имя («ut Priscus istoricus refert»), когда сообщает о гуннах и об Аттиле: в § 123 (о гуннах на Мэотийском озере); в § 178 (о посольстве от Феодосия II к Аттиле); в § 183 (о мече Марса – символе могущества Аттилы); в § 222 (об италийском походе Аттилы); в § 254 (о смерти Аттилы); в § 255 – «hoc Priscus istoricus vera se dicit adtestatione probare» (о вещем сне императора Маркиана). Византийский лексикограф середины Χ в., известный под именем Свиды, сохранил название всего произведения Приска; он сообщил, что Приск написал «Византийскую историю» и «Готскую историю» (‘Ιστορίαν Βυζαντιακην και τα κατα ‘Αττήλαν) в 8-и книгах. Одна из частей сочинения имела заглавие «‘Ιστορία Γοτθική».

Дальний берег Мэотиды означает восточный берег Азовского моря, наиболее удаленный от автора, находившегося на западе. (Ср. прим. 82 и 83.)

Здесь Иордан употребил три важных в его изложении термина: «natio», «populus» и «gens». О соотношении этих понятий см. прим. 315 и 316.

Внутренней Мэотидой автор называет ту часть, которая была ближайшей к обитателям восточных берегов, двинувшимся затем – вслед за легендарным оленем (см. прим. 386) – на запад, во «внешний» по отношению к ним мир. В данном случае автор определяет географическое положение не со своей, как обычно делает, позиции. Можно предположить и то, что «внутренней» Мэотида названа по причине ее расположения в глубине неведомых земель.

Слово cerva означает «олень». Переводить, как это часто делается, словом «лань» неправильно, так как лань не есть самка оленя. В греческом языке έλαφος (либо мужского, либо женского рода) также означает «олень», а не лань. В славянском переводе хроники Симеона Логофета (X в.) сказано: «Готфи прешедше Меотское озеро елафомь водими» («Симеона Метафраста и Логофета описание мира...», слав. пер. хроники С. Логофета, Пб., 1903, стр. 45), т. е. имеется в виду мужской род; у писателя V в. Созомена (Soz., Hist , eccl., VI, 37): έλαφος διαφυγοΰσα – «перебежавшая» – имеется в виду женский род. Прокопий также употребляет женский род: έλαφον δε μίαν προς αυτων φεύγουσαν... τη ελάφω επισπέσθαι ταύτη... (Bell. Goth., IV, 5, 7—8).

Легенда об олене (о έλαφος; иногда это бык или корова: ό, η βοΰς), следуя за которым гуннские охотники перешли Мэотийское болото или Киммерийский Боспор, была широко распространена и повторялась у ряда писателей V—VI вв. (Евнапий, Созомен, Прокопий, Агафий, Иордан). Выделяется сообщение автора второй половины V в. Зосима, который пишет (Zos., IV, 20) о некоем «варварском племени, до того неизвестном и появившемся внезапно» (φυλον τι βάρβαρον... πρότερον μεν ουκ εγνωσμένον... εξαιφνης αναφανέν) под именем гуннов при императоре Валенте (369—378). «Я нашел и такое известие, – продолжает Зосим, – что Киммерийский Боспор, обмелевший от снесенного Танаисом ила, позволил им перейти пешком из Азии в Европу» (ως εκ της υπο τοΰ Τανάϊδος καταφερουμένης ιλύος ο Κιμμέριος απογαιωθεΐς Βόσπορος ενέδωκεν αυτοΐς εκ της ‘Ασιας επι την Ευρώπην πεζη διαβηναι).

Стремление объяснить конкретными условиями обстановку и возможность перехода, – если не целым племенем, то значительной его частью, – через пролив (шириной в узком месте не менее 3—4 км) наблюдается и у других авторов V—VI вв. Они понимали, что легенда об олене – явная сказка, и в попутных замечаниях выражали скептическое отношение к ней. У Созомена говорится, что путь, указанный оленем, был «слегка прикрыт сверху водой» (την οδον εξ επιπολης καλυπτομένην τοΐς ύδασι, – Soz., Hist., eccl., VI, 37). Прокопию представлялось, что гуннам удалось пересечь пролив вброд: ότι δη ταύτη βατα σφισι τα ύδατα είη“ (Bell. Goth., IV, 5, 10), причем, вставляя слова: «если повествование это разумно», он подвергает сомнению всю легенду (Ibid., IV, 5, 7). Не менее подозрительно к рассказу об олене относится и Агафий, который сделал следующую вполне четкую оговорку: «либо в самом деле какой-то олень, как гласит молва, впервые провел их (гуннов), либо они воспользовались другим каким-то случаем...» (έιτε ως αλληθως ελάφου τινος κατα τοΰτο δη το θρυλούμενον τα πρωτα ηγησαμένης, έιτε και αλλοία χρησάμενοι τύχη, – Agath., V, 11).

Особенно скептически к сказанию об олене отнесся наиболее древний из названных писателей начала V в. Евнапий (в его сочинении, судя по выпискам Фотия, сделанным в IX в., события доведены до 404 г.), продолживший в своей хронике сочинение Дексиппа. В тех фрагментах труда Евнапия, которые дошли до нас, нет рассказа об олене, перебежавшем Киммерийский Боспор, но в них отражены сомнения автора относительно правдивости сообщений о гуннах. По-видимому, эти сомнения и касаются легенды об олене. Евнапий подчеркивает, что, как он заметил, «никто не говорит ничего ясного» (ουδενός ουδεν σαφες λέγειν έχοντος, – Eunap., fr. 41) о том, откуда и каким именно образом гунны распространились по всей Европе (την Ευρώπην πάσαν επέδραμον. Не Фотий ли в IX в. в своих выписках их хроники Евнапия добавил слова «по всей Европе»? Ведь при Евнапии гунны дошли только до Дуная).