Иордан - Гетика

5. В примечании № 735 Е. Ч. Скржинская считает, что, сообщая о назначении королем готов Тиудимером сына своего Теодориха наследником (Get., § 288: filium regni sui designat heredem), Иордан модернизировал порядок назначения и избрания королей, ибо, по ее мнению, решающую роль при этом играло народное собрание, которое обычно и аккламировало нового вождя. По этому поводу следует заметить, что передача королевской власти у древних германцев издавна происходила путем сочетания решения народного собрания и избрания королем заранее намеченного лица из среды знати: ср. Tac., Germ., 7: reges ex nobilitate, duces ex virtute sumunt, а также Tac., Annales, XI, 16, 17, где подробно изображается избрание королем херусков Италика, причем одним из аргументов его сторонников в пользу его избрания служит то обстоятельство, что он происходил из королевского рода (stirpis regiae) и был племянником знаменитого Арминия; см., кроме того, сообщение Веллея Патеркула («Historia Romana», I, 108) о знатном происхождении короля маркоманнов Маробода (начало I в. н. э.). К этому же в примечании № 806 к параграфам 169—172 «Getica» отмечено, что у вандалов к концу V в. назначение преемников вошло уже в обычай и что Гейзерих перед смертью (в 477 г.) завещал передать трон старейшему в королевском роде. Эта победа наследования королевской власти над выборностью королей – явление, конечно, более позднее, и притом она не является окончательной: так, в Меровингском государстве королевская власть еще долгое время оставалась выборно-наследственной. Тем не менее, перелом в характере королевской власти и в порядке ее наследования у древнегерманских племен за время от I до V в., несомненно, имел место, но он оформился именно в эпоху основания варварских королевств на территории бывшей Римской империи. До этого провозглашение того или иного лица королем в народном собрании и назначение данного лица его предшественником в качестве наследника королевской власти могло иметь место в самых различных сочетаниях, причем первое и второе могло играть то бóльшую, то меньшую роль – в зависимости от конкретной ситуации [209].

Кроме того, мы имеем следующие замечания по разделу «Комментарий».

1. Правильно разграничивая в примечании № 59 ругиев и лугиев и считая вторых славянским племенем, Е. Ч. Скржинская не ставит вопроса об этнической принадлежности каждого из более мелких племен, входящих в племенной союз лугиев (согласно гл. 43 «Германии» Тацита). Между тем описанный Тацитом культ двух божеств, называемых Алки и напоминающих, по его словам, Кастора и Поллукса, у одного из этих племен, входящего, по мнению Тацита, в состав лугиев, а именно у наганарвалов, очень напоминает древнегерманские культы. Весьма возможно, что Тацит допустил ошибку, причислив наганарвалов к лугиям, – тем более что он не отмечает наличия подобного культа у других названных им племен «лугийского» союза.

Е. Ч. Скржинская справедливо указывает, что «в источниках, содержащих этнические (почти всегда чуждые автору) названия и описания расселения племен, часто бывают не только неточности, но и путаница». Хотя комментатор совершенно правомерно не относит это общее положение к Тациту, к которому оно и в самом деле менее всего применимо, тем не менее не исключена возможность указанной выше ошибки Тацита (см. стр. 185). Однако вопрос об этнической принадлежности племени наганарвалов этим замечанием еще не разрешается. Кстати, Тацит говорит о ругиях в 44, а не в 43 гл. «Германии»; в 43 гл. (вслед за маркоманнами, квадами и другими примыкающими к ним племенами) упоминаются только лугии, а в 44 гл. – сначала идет речь о лугиях и готонах, а потом о ругиях и лемовиях; в конце же 44 гл. описывается быт свионов; в 43 гл. ругии не упоминаются [210].

2. В примечании № 388 Е. Ч. Скржинская цитирует текст Аммиана Марцеллина об отсутствии рабства у аланов (servitus quid sit ignorabant. – Amm. Marc., XXXI, 2, 25). Интересно было бы поставить вопрос, о каком именно рабстве здесь идет речь. Ибо если в общественном строе аланов «заметны черты военной демократии» (как полагает Е. Ч. Скржинская на стр. 276), то у них могло иметь место так называемое патриархальное рабство, которое на аналогичной стадии развития наблюдается у германских и славянских племен. Отсутствие его у аланов представляет интересную особенность и требует дальнейшего объяснения.

3. В примечании № 379 Е. Ч. Скржинская справедливо отмечает воздействие славян на культуру гуннов (в результате соприкосновения последних с антами в конце IV в. на Днепре и пребывания славян на Тиссе и в Паннонии уже в V в.). Не сказалось ли это влияние (кроме приведенных в примечаниях заимствований отдельных славянских слов) и на изменении уровня хозяйственного развития гуннов, которые постепенно превращались в оседающих на землю кочевников, частично переходивших к низшим формам земледелия? Возможно, что подобный переход происходил и у аланов: трафаретность изображения гуннов и аланов у Аммиана Марцеллина (см. Е. Ч. Скржинская, стр. 277) отмечается некоторыми исследователями, на наш взгляд, совершенно правильно.

4. В примечании № 245 сказано, что название «Каталония» произошло от племенных названий готов и аланов (собственно «Готоалания») – подобно тому, как «Андалузия» – от названия вандалов; между тем в примечании № 388 это предположение, касающееся Каталонии, отвергается в такой форме: «выражается сомнение относительно того, что имя „аланы“ содержится в некоторых географических названиях; например, Каталония едва ли получалась из Gothalania (стр. 280)». Следовало бы либо точнее указать, кем именно и на каком основании выражается это сомнение, либо как-нибудь согласовать утверждения на стр. 240 и 280.

5. В примечании № 610, посвященном антам, сказано: «не имеется пока в распоряжении историков и достаточно четких следов пребывания готов в Причерноморье». Так как Е. Ч. Скржинская на протяжении всего текста «Комментариев» подробно прослеживает по письменным памятникам пребывание остготов и вестготов в различных областях Северного Причерноморья (см., например, стр. 190—191), то вышеприведенное утверждение, очевидно, имеет в виду отсутствие достаточно определенных археологических данных о пребывании готов в Северном Причерноморье.

6. В примечании № 314 следовало бы несколько уточнить датировку Бургундской Правды: вместо «свод законов конца V– VI вв.» – лучше было бы сказать: «конца V—начала VI вв.»

Большой научной заслугой Е. Ч. Скржинской следует считать установление во вступительной статье («Иордан и его „Getica“») политической тенденции «Getica» и раскрытие ее социального смысла. В пользу своего понимания этой политической направленности «Getica» Е. Ч. Скржинская привела целый ряд весьма существенных аргументов и построила хорошо продуманную систему логических умозаключений. Отнюдь не оспаривая их убедительность, мы позволим себе заметить только следующее.