Автор неизвестен - Античная лирика

В цвете юности златовенчанной
Наливавшийся плод им хотелось сорвать.
Но отец ей готовил в уме
Брак славнее: он слышал тогда
Об аргивском Данае, который —
И не минуло дня половины —
Всем своим сорока восьми девам
Без раздумья супругов нашел.
Целый хор он их выставил в ряд
На пределы арены и вмиг
Состязанием в беге решить приказал,
Кто из юных героев —
Сколько их ни явилось в зятья —
В жены деву какую возьмет.

Так достойного мужа нашел
И ливиец для дочери милой.
Он у меты, последней наградой,
Разодетую пышно поставил ее
И сказал, обращаясь ко всем:
«Тот возьмет, кто, других упредив,
До одежд ее первый коснется».
Алексидам крылатый тогда,
Легконогий свой бег совершив,
Деву милую за руку взял
И повел чрез собрание конных номадов.
Много разных венков и ветвей
Все бросали ему. Так и прежде
Был крылатой победе он другом не раз.

…Пленяет разум
Сладкой неволей отрада кубков полных.
Бьется сердце, шепчет мне: «Близка любовь…»

Ты сам, Дионис, нам вливаешь в грудь отвагу.
Мы высоко залетели мыслью, други!
Мы сокрушаем в мечтах своих твердыни:
Над вселенной побежденной мы царим!

Палаты — все в золоте, все в кости слоновой;
Много богатств корабли тропой лазурной,
Много пшеницы везут нам из Египта:
Так за кубком над вселенной мы царим.

Нет ни тучных стад, ни злата; нет и тканей пурпуровых.
Только в сердце есть веселье, сладкий мир.
Есть и муза нежных песен, — да в сосудах беотийских
Гроздьев нектар!

Волны грудью синей рассекая,
Море критское триера пробегала,
А на ней, к угрозам равнодушный,
Плыл Тесей и светлые красою
Семь юниц, семь юных ионийцев…
И пока в угоду Деве браней
На сиявший парус бореады
Налегали девы, Афродита,
Что таит соблазны в диадеме,
Меж даров ужасных жало выбрав,
В сердце Миносу-царю его вонзила,
И, под игом страсти обезволен,
Царь рукой ланит коснулся девы,
Эрибеи с ласкою коснулся…
Но в ответ потомку Пандиона:
«Защити» — юница завопила…
Обернулся витязь, и, сверкая,
Заметались темные зеницы;
Жало скорби грудь ему пронзило
Под ее блистающим покровом,
И уста промолвили: — О чадо
Из богов сильнейшего — Кронида:
У тебя бушуют страсти в сердце,
Да рулем не правит совесть, видно,
Что герой над слабыми глумится.

Если жребий нам метали боги
И его к Аиду Правда клонит,
От судьбы мы не уйдем, но с игом
Произвола царского помедли.
Вспомни, царь, что если властелином
Зачат ты на ложе Зевса дщерью
Феникса, столь дивно нареченный,
Там, на склонах Иды, то рожденьем
И Тесей не жалок: Посейдону
Дочь меня Питфеева родила,
Что в чертоге выросла богатом,
И на пире брачном у невесты
Золотое было покрывало,
Нереид подарок темнокосых.
Говорю ж тебе и повторяю,
О кносийских ратей повелитель,
Или ты сейчас же бросишь сам
Над ребенком плачущим глумиться,
Иль пускай немеркнущей денницы
Мне сиянья милого не видеть,
Если я сорвать тебе позволю
Хоть одну из этих нежных веток.
Силу рук моих изведай раньше —
А чему потом случиться надо,
Это, царь, без нас рассудят боги. —

Так доблестный витязь сказал и умолк;
И замерли юные жертвы
Пред этой отвагою дерзкой…
Но Гелиев зять в разгневанном сердце
Узор небывалый выводит,
И так говорит он: «О Зевс, о отец
Могучий, коль точно женою
Рожден я тебе белорукой,
С небес своих молнию сыну
Пошли ты, и людям на диво
Пусть огненной сыплется гривой!
Ты ж, мощный, коль точно Эфра
Тебя колебателю суши
Дала, Посейдону, в Трезене,
Вот эту златую красу,
Которой десница сияла,
Отважно в отцовский чертог снизойдя,
Вернешь нам из дальней пучины.
А внемлет ли Кроний сыновней мольбе,
Царь молний, увидишь немедля…»

И внял горделивой молитве Кронид,
И сыну, без меры могучий,
И людям на диво почет он родит.
Он молнией брызнул из тучи, —
И, славою полный, воспрянул герой,
Надменное сердце взыграло,
И мощную руку в эфир голубой
Воздел он, а речь зазвучала;
Вещал он: «Ты ныне узрел, о Тесей,
Как взыскан дарами отца я.
Спускайся же смело за долей своей
К властителю тяжко гремящих морей,
И, славой Тесея бряцая,
Заросшая лесом земля загудит,
Коль так ей отец твой державный велит».
Но ужас осилить Тесея не мог:
Он за борт, он в море шагает, —
И с лаской приемлет героя чертог,
А в Миносе мужество тает:
Триеру велит он на веслах держать, —
Тебе ли, о смертный, судьбы избежать?

И снова по волнам помчалась ладья,
Покорна устам бореады…
Да в страхе теснилась афинян семья,
Бросая печальные взгляды
На пену, в которой сокрылся герой;
И в волны с сияющих линий
Горячие слезы сбегали порой
В предчувствии тяжких насилий…
Тесея ж дельфины, питомцы морей,
В чертог Посейдона примчали,—
Ступил за порог — и отпрянул Тесей,
Златого Нерея узрев дочерей:
Тела их как пламя сияли…
И локоны в пляске у дев развились,
С них ленты златые каскадом лились…
И, мерным движеньем чаруя сердца,
Сребрились их гибкие ноги,
Но гордые очи супруги отца
Героя пленяли в чертоге…
И, Гере подобясь, царица меж дев
Почтила Тесея, в порфиру одев.

И кудри герою окутал венец:
Его темно-розовой гущей
Когда-то для брачного пира
Ей косы самой увенчала Киприда,
Чаруя, златые увила.
И чудо свершилось… для бога оно
Желанье, для смертного чудо:
У острой груди корабельной —
На горе и думы кносийцу —
Тесей невредим появился…
А девы, что краше денницы,
Восторгом объяты нежданным,
Веселые крики подъяли,
А море гудело, пеан
Товарищей их повторяя,
Что лился свободно из уст молодых —
Тебе, о Делосец блаженный,
Да будешь ты спутником добрых,
О царь хороводов родимых!

К славному хору картеян, владычица Ника, Палланта
Многоименная дочь, ласково взоры склоняй
И Вакхилиду-кеосцу увенчивай чаще, богиня,
На состязаниях муз кудри победным венком.

В поле за стенами града святилище это Зефиру,
Щедрому ветру, воздвиг муж благодарный Эвдем,
Ибо Зефир по молитве его от праха колосьев
Легким дыханьем своим зерна отвеять помог.

Скорпион под любым
камнем тебе
может попасться, друг:
Бойся жала его.
Скрытность всегда
хитрости яд таит.