Платон - Гиппий меньший

Евдик.Но, Сократ, я думаю, что Гиппий не нуждается в нашей просьбе: ведь его прежние слова не имели такого смысла, наоборот, он заявил, что не собирается уклоняться от чьих бы то ни было вопросов. Послушай, Гиппий! Разве не так ты сказал?

Гиппий.Да, именно так. Но, Евдик, ведь Сократ всегда мутит воду при рассуждениях вроде какого-то злоумышленника.

Сократ.Достойнейший Гиппий! Я делаю это без умысла — ведь тогда бы я был мудр и искусен по смыслу твоих утверждений — и невольно, так что будь ко мне снисходителен: ведь ты говоришь, что к невольному злоумышленнику надо иметь снисхождение.

Евдик.Да, ни в коем случае не поступай иначе, Гиппий, но и ради нас и ради подтверждения своих прежних слов отвечай на вопросы Сократа.

Гиппий.Я и буду отвечать, раз ты просишь. Спрашивай же, что тебе угодно.

Сократ.Я горячо желаю, Гиппий, рассмотреть то, что было сейчас сказано: кто достойнее — те, кто совершают проступки добровольно или невольно? И я думаю, что к этому рассмотрению правильнее всего приступить так… Отвечай же: называешь ли ты какого-либо бегуна хорошим?

Гиппий.Да, конечно.

Сократ.Или же скверным?

Гиппий.Да.

Сократ.Значит, бегущий хорошо — хороший бегун, а бегущий плохо — плохой?

Гиппий.Да.

Сократ.И значит, бегущий медленно бежит плохо, а бегущий быстро — хорошо?

Гиппий.Да.

Сократ.Следовательно, в беге и в умении бегать быстрота — это благо, а медлительность — зло?

Гиппий.Как же иначе?

Сократ.Так лучшим бегуном будет тот, кто бежит медленно с умыслом или невольно?

Гиппий.Тот, кто с умыслом.

Сократ.А разве бежать не значит что-то делать?

Гиппий.Конечно, значит.

Сократ.А если делать, то и совершать?

Гиппий.Да.

Сократ.Следовательно, тот, кто скверно бежит, совершает в беге дурное и постыдное дело?

Гиппий.Конечно, дурное. Как же иначе?

Сократ.А тот, кто бежит медленно, бежит скверно?

Гиппий.Да.

Сократ.Значит, хороший бегун совершает это скверное и постыдное дело добровольно, а дурной — невольно?

Гиппий.Похоже, что так.

Сократ.Следовательно, в беге хуже тот, кто совершает скверное дело невольно, чем тот, кто вершит его добровольно?

Гиппий.В беге — да.

Сократ.А как же в борьбе? Кто будет лучший борец: тот, кто падает с умыслом, или тот, кто невольно?

Гиппий.Похоже, тот, кто с умыслом.

Сократ.А что в борьбе хуже и постыднее — упасть или повергнуть противника?

Гиппий.Упасть.

Сократ.И в борьбе, следовательно, тот, кто добровольно совершает дурное и постыдное дело, является лучшим борцом, чем тот, кто это вершит невольно.

Гиппий.Похоже, что так.

Сократ.А как же в любом другом телесном занятии? Разве тот, кто крепче телом, не может выполнять оба дела — дело сильного и дело слабого, то, что постыдно, и то, что прекрасно? И когда совершается что-то постыдное для тела, тот, кто покрепче телом, совершает это добровольно, а тот, кто хил, — невольно?

Гиппий.Как будто и в отношении силы дело обстоит таким образом.

Сократ.Ну а насчет благообразия как обстоит дело, Гиппий? Разве не так, что более красивому телу свойственно добровольно принимать постыдные и безобразные обличья, более же безобразному — невольно? Или ты думаешь иначе?

Гиппий.Нет, именно так.

Сократ.Следовательно, умышленное безобразие следует приписать достоинству тела, а невольное — его пороку?

Гиппий.Это очевидно.

Сократ.А что ты скажешь относительно голоса? Какой голос ты назовешь лучшим — фальшивящий умышленно или невольно?

Гиппий.Умышленно.

Сократ.А более негодным — тот, что фальшивит невольно?

Гиппий.Да.

Сократ.Ну а что бы ты предпочел иметь — хорошее или негодное?

Гиппий.Хорошее.

Сократ.Так ты предпочел бы иметь ноги, хромающие нарочно или же поневоле?

Гиппий.Нарочно.

Сократ.А хромота — разве это не безобразный порок?

Гиппий.Да.

Сократ.Пойдем дальше: подслеповатость — разве это не порок глаз?

Гиппий.Да.

Сократ.Какие же ты предпочел бы иметь и какими пользоваться глазами — теми, что умышленно щурятся и косят или же невольно?

Гиппий.Теми, что умышленно.

Сократ.Значит, ты считаешь лучшим для себя добровольно совершаемое зло, а не то, что вершится невольно?

Гиппий.Да, если это зло такого рода.

Сократ.Но разве все органы чувств — уши, ноздри, рот и другие — не подчинены одному и тому же определению, гласящему, что те из них, кои невольно вершат зло, нежелательны, ибо они порочны, те же, что вершат его добровольно, желанны, ибо они добротны?

Гиппий.Мне кажется, это так.

Сократ.Ну а какими орудиями лучше действовать — теми, с помощью которых можно добровольно действовать дурно, или теми, которые толкают на дурное поневоле? Например, какое кормило лучше — то, которым приходится дурно править поневоле, или то, с помощью которого неверное направление избирается добровольно?

Гиппий.То, с помощью которого это делается добровольно.

Сократ.И разве не так же точно обстоит дело с луком и лирой, с флейтами и со всем остальным?

Гиппий.Ты говоришь правду.

Сократ.Ну а что касается норова лошади — будет ли он лучше, если кто из-за него станет скверно наездничать добровольно или же поневоле?

Гиппий.Если добровольно.

Сократ.Значит, такой норов лошади лучше.

Гиппий.Да.

Сократ.Значит, с лошадью менее норовистой ты дела, зависящие от ее норова, будешь добровольно совершать дурно, а с лошадью более норовистой — поневоле?

Гиппий.Конечно же.

Сократ.Не так же ли обстоит дело и с нравом собак и всех прочих животных?

Гиппий.Так.

Сократ.Ну а у человека — например, у стрелка — какая душа кажется тебе достойнее — та, что добровольно не попадает в цель, или та, что невольно?

Гиппий.Та, что не попадает в цель добровольно.

Сократ.Значит, такая душа лучше в стрелковом деле?

Гиппий.Да.

Сократ.А душа, промахивающаяся невольно, хуже той, что делает это добровольно?

Гиппий.В стрелковом деле — да.

Сократ.А во врачебном? Разве душа, добровольно причиняющая телу зло, не более сведуща в искусстве врачевания?