Плутарх - Застольные беседы

11. Надо учитывать и состав присутствующих: то, что вызовет у вышучиваемого смех в обществе друзей и сверстников, будет ему неприятно услышать в присутствии жены, или отца, или учителя, если это не таково, чтобы могло им понравиться: например, в присутствии философа позволительно подшутить над тем, что его ученик ходит босиком [159] Кн.2 — 40 …его ученик ходит босиком… — Примета философов кинико-стоической ориентации наряду с бородой, рубищем и посохом. или засиживается над учеными занятиями до поздней ночи; или в присутствии отца — над чрезмерной бережливостью сына; или в присутствии жены — над мужем, который у нее в порабощении, а к другим женщинам равнодушен. [Так, Тигран на вопрос Кира: «А что если твоя жена услышит, что ты служишь обозным?» — ответил: «Не услышит она об этом, а увидит собственными глазами».] [160] Кн.2 — 41 Нарушенная последовательность рассуждения заставляет усомниться в исправности текста (примеч. переводчика). О Тигране см. Ксенофонт. Киропедия, II 1, 43.

12. Менее обидна насмешка и в том случае, если она в какой-то мере относится и к самому говорящему, например, если над бедностью подсмеивается бедняк, над безродностью безродный, над влюбленностью влюбленный: при этом очевидно, что он только шутит, а иначе такая насмешка вызвала бы раздражение и досаду. Один разбогатевший царский вольноотпущенник [161] Кн.2 — 42 Один разбогатевший царский вольноотпущенник… — О специфике употребления греч. βασιλεύς см. выше, примеч. 12. , державший себя самоуверенно и высокомерно на обеде в обществе философов, задал вопрос, почему из белых и черных бобов одинаково получается светло-желтая каша. Философ Аридик ответил ему вопросом на вопрос: «А почему от белых и черных ремней одинаково получаются красные рубцы?» И тот, подавленный, удалился. А вот тарсиец Амфий, известный как сын садовника, пошутив по поводу незнатного происхождения одного из друзей наместника провинции, тут же добавил: «Впрочем, мы и сами такой же породы», — чем и вызвал общий смех. Остроумно отвел один музыкант попытку царя Филиппа покрасоваться своими поздно приобретенными познаниями: когда Филипп сделал ему ряд замечании относительно голосоведения и созвучий, он ответил: «Да не постигнет тебя, царь, такая беда, чтобы ты понимал эти вещи лучше, чем я». Так он, под видом насмешки над собой самим, вразумил царя, не обижая его. Так и некоторые комические поэты смягчают язвительность своих насмешек, обращая их к самим себе, например, Аристофан смеется над своей лысиной [162] Кн.2 — 43 …Аристофан смеется над своей лысиной… — Так, в комедии «Мир» корифей хора говорит от лица автора: А вдвойне и особо плешивых прошу Посодействовать мне и в победе помочь. А когда победить мне удастся сейчас. На пирах, на попойках кричать будут все: «Дать плешивому это, плешивому то, И сластей, и орехов!.» (767 сл.) , а то и над воинскими погрешностями Агатона [163] Кн.2 — 44 …над воинскими погрешностями Агатона… — В рукописном тексте лакуна. Переводчик принимает дополнение Бернардакиса άπολειφιν («оставление», «уход» или даже «дезертирство»: здесь — «воинские погрешности»). Аристофан в «Лягушках» иронически обыгрывает имя трагика Агатона (ст. 83 сл.) (Άγαθων), восходящее к тому же корню, что прилагательное α̉γαθός — «хороший», «добрый». Комедия была поставлена в 405 г. до н. э., когда шла Пелопоннесская война, а Агатон находился в Македонии, что, вероятно, расценивалось как предательство. Аристофан дает понять, что Агатон не соответствет своему имени. , Кратин в комедии «Бутылка» — над своим винолюбием [164] Кн.2 — 45 …Кратин в комедии «Бутылка» — над своим винолюбием. — Комедия «Бутылка» не сохранилась. Перевод над своим винолюбием дается с учетом конъектуры Виттенбаха ει̉ς τὴν φιλοινίαν с добавлением ε̉αυτου̃. Возможно также чтение αυ̉τός φιλοποτών — тогда перевод: «Кратин ставит «Бутылку», сам [будучи] любителем напитков», или ὼς ε̉ραστὴς αυ̉της — тогда перевод: «Кратин ставит «Бутылку» как ее любитель». .

13. Очень важно также следить за тем, чтобы насмешка пришлась кстати в обстановке общего разговора, в ответ на чей-либо вопрос или шутку, а не вторгалась в застолье как нечто чуждое и заранее подготовленное. Ведь даже столкновения и ссоры, возникающие за вином, встречают некоторое снисхождение, а если кто явится со стороны с попреками и бранью, то все возмутятся и сочтут его за недруга: так и насмешка, возникшая естественно и беззлобно в застольном свободоречии, извинительна, если же она нарушает это условие, то похожа на умышленное оскорбление. Таково, например, обращение Тимагена к мужу женщины, подверженной рвоте: [165] Кн.2 — 46 …к мужу женщины, подверженной рвоте… — TGF, adesp., Fr. 395. Тимаген обыгрывает слова τὴνδ’ μου̃σαν («эту музу»), произнося их как τὴνδ’ ε̉μου̃σαν («эту страдающую рвотой»). Ср. Ath.. 616 С.

или намек того, который задал философу Афинагору вопрос, естественное ли чувство — любовь к потомству [166] Кн.2 — 47 …вопрос, естественное ли чувство — любовь к потомству. — Стоики, по Диогену Лаэртскому, отвечали на вопрос так: любовь родителей к детям естественна в мудрых людях, а дурные не могут ее испытывать (Д. Л. VII 120; SVF III 731). Вопрос мог приобрести характер дурной шутки, если задавший его произнес слова πρὸς τὰ ’ε̉κγ να φιλοστοργία («любовь к потомству») как πρὸς τὰ ’ε̉κγον’ α̉φιλοστοργία («черствость по отношению к потомству»). Смысл намека все же не вполне ясен. . Ведь отсутствие внешнего повода к этим выпадам указывает на злонамеренность и недружелюбие. Повинные в этом, согласно Платону [167] Кн.2 — 48 …согласно Платону… — В «Законах»: «Всю жизнь надо с особым благоговением относиться к своим родителям, выражая его в речах, потому что тяжкой бывает кара за легкомысленные, брошенные мимоходом слова: над всем этим поставлена надзирать Немесида, вестница правосудия» (717 cd). Платоновские «Законы» запрещают злословие. См. там же, 934 е. , за столь легковесный поступок, как слово, несут тягчайшее наказание; а соблюдающие меру и сдержанность подтверждают мысль самого Платона [168] Кн.2 — 49 …подтверждают мысль самого Платона… — По Платону, воспитанный человек должен уметь «приветствовать прекрасное и отвергать дурное» (Законы, 654 d). Скорее всего, Плутарх имел в виду аристотелевские мысли по этому поводу (ср. выше, примеч. 4). , что черта воспитанного человека — шутить остроумно и дружелюбно».

Участники беседы: Ксенокл, Плутарх, Главкий, Лампрокл

1. После Элевсинских мистерий, когда все еще были в сборе, нас угощал у себя ретор Главкий. Многие из приглашенных уже закончили обед, и тут Ксенокл дельфиец по своему обыкновению стал подсмеиваться над беотийской ненасытностью [169] Кн.2 — 50 …подсмеиваться над беотийской ненасытностью… — Ср. у Плутарха: «Нас, беотийцев, жители Аттики называют и толстыми, и бесчувственными, и глупыми — конечно, из-за [нашей] прожорливости» (De es. carn. 995 Ε). Афиней говорит, что жители некоторых областей Греции, например беотийцы или жители фессалийского города Фарсала, искони считались обжорами и высмеивались (Ath. 417 b sq.). моего брата Ламприя. Защищая брата от попреков Ксенокла, опиравшегося на рассуждения Эпикура, я сказал: «Не все, милый друг, согласятся с тем, что предел и конечная цель наслаждения состоят в устранении страдания [170] Кн.2 — 51 …конечная цель наслаждения (η̉δονή) состоит в устранении страдания. — В греч. текста τὴν του̃ α̉λγου̃ντος υ̉πεξαίρεσιν ’όρον ηδονη̃ς καὶ πέρας. Возможен также перевод: «границей и пределом наслаждения является устранение страдания». Ср. Эпикур у, Диогена Лаэртского: «…все, что мы делаем, мы делаем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги; и когда это наконец достигнуто, то всякая буря души рассеивается, так как живому существу уже не надо к чему-то идти, словно к недостающему… В самом деле, ведь мы чувствуем нужду в наслаждении только тогда, когда страдаем от его отсутствия; а когда не страдаем, то и нужды не чувствуем» (Д. Л. X 128). Очевидно, Ксенокл насмешливо призывает Ламприя к наслаждению в эпикуровском смысле, то есть к простому устранению «страдания» (в данном случае — чувства голода), для чего достаточно и немного пищи. Об эпикуровском понимании наслаждения см. также ниже, примеч. 20 к книге IV. Греч, η̉δονή в тексте перевода и соответствующих примечаний может переводиться и как «удовольствие», а однокоренное τὸ η̉δέως (ниже, книга IV, 662 D и примеч. 20) переводчик передает как «приятное». . А Ламприю, который больше почитает Ликей и его перипат, чем сад Эпикура [171] Кн.2 — 52 …Ликей и его перипат… сад Эпикура… — Занятия Аристотеля проходили в перипате при гимнасии Ликее (греч. περίπατος — «прогулка», а также «место для прогулок»), отсюда и название школы последователей Аристотеля — «перипатетики», а занятия Эпикура — в саду при его афинском доме. , даже и необходимо на деле подтвердить сказанное Аристотелем: ведь этот философ говорит, что каждый человек в конце осени ест больше [172] Кн.2 — 53 …каждый человек в конце осени ест больше… — Arist. Fr. 231 Rose. , чем в другое время года; дает этому Аристотель и объяснение, но я его не припомню». «Тем лучше, — сказал Главкий, — мы сами попытаемся исследовать причину этого, когда пообедаем». И вот, когда столы были убраны, Главкий и Ксенокл по-разному объясняли это свойство осени. Главкий усматривал причину в том, что осень усиливает деятельность пищеварительных органов и возникающая во внутренностях пустота все время вызывает новый аппетит; Ксенокл же говорил, что многие плоды свежего урожая заключают в себе некую приятную остроту и побуждают желудок к принятию пищи более всякой приправы: ведь даже у больных, потерявших аппетит, он восстановляется, если предложить им что-нибудь из осенних плодов. Ламприй высказал то мнение, что присущее нам врожденное тепло [173] Кн.2 — 54 …присущее нам врожденное тепло… — См. выше, примеч. 92 к книге I. , которое побуждает нас питаться, летом рассеивается, разрежается и слабеет, а осенью снова сгущается и приобретает силу [174] Кн.2 — 55 …осенью снова сгущается и приобретает силу… — О свойстве присущего организму тепла концентрироваться внутри тела в холодную погоду и быстро поглощать «питание» см. [Arist.] Pr. 887 b 39 sq. , сосредоточившись внутри тела, которое уплотнилось вследствие окружающего похолодания. Чтобы не показаться уклоняющимся от участия в этой беседе, я предложил то объяснение, что летом вследствие жары мы больше подвержены жажде и больше пьем; а с переменой обстановки наша природа, естественно, ищет противоположного, мы чувствуем голод и возмещаем соответственной едой недостаток сухого питания в составе нашего тела. Вместе с тем не лишены значения и особенности осеннего питания, в которое входят молодые и свежие плоды: не только овощи, хлеб и мучные кушанья, но и мясо животных, кормящихся от свежего урожая, отличается своими соками и более располагает к еде.