Лао Цзы - Книга о Пути жизни (Дао-Дэ цзин) [С комментариями и объяснениями] [litres]

Отбрось ученость – и не будет печалей.

«Конечно!» и «Ладно!» – далеки ль друг от друга?

Красота и уродство – чем одно отличается от другого?

Страхи людские – не страшиться их невозможно.

Как далеко ведут они! Не достать их дна!

Все вокруг веселятся

Словно празднуют великую жертву или восходят на башню весной.

Я один покоен, ничем не выдаю себя,

как младенец, не умеющий улыбаться.

Бессильно влачащийся путник – и некуда возвращаться!

Все вокруг имеют в избытке,

Я один как будто лишен всего.

У меня сердце глупца – смутное, безыскусное!

Обыкновенные люди так скоры на суд,

Я один пребываю в неведении.

Обыкновенные люди судят так тщательно,

Я один отрешен и бездумен.

Покоен в волнении! Словно великое море.

Мчусь привольно! Словно нет мне пристанища.

У обыкновенных людей на все есть причина,

Я один прост и прям, словно неуч.

Я один не таков, как другие,

Потому что умею кормиться от Матери.

Тот, кто хочет идти великим путем, должен первым делом забыть об условностях, прививаемых воспитанием и ученостью. Мы понимаем собеседника и без книжных мудрований. Нет ничего глупее, чем ученый спор о понятиях. Не нужно уподобляться людям, которые, не умея играть на музыкальных инструментах, спорят о том, кто из них лучший музыкант, показывая друг другу ноты. Во всем даосском каноне не сказано так откровенно и с такой пронзительной силой, как здесь, что «претворение Пути», которому учили Лао-цзы и его последователи, требует особой решимости: решимости выбрать внутреннюю правду жизни. Даосский мудрец может казаться со стороны совсем обычным, даже неприметным человеком, ибо он все превозмогает и самый свой покой «помещает» в движение. Но он – «не таков, как другие». И вовсе не потому, что хочет блеснуть оригинальностью. Просто он живет самой бытийственностью бытия и, значит, исключительными, неповторимыми качествами существования.

Мудрец Лао-цзы ищет опору не в зыбких и обманчивых мнениях света, а во внутреннем самосвидетельствовании духа, в откровении полноты бытия. Как сказано в даосском трактате «Гуань Инь-цзы», «В том, что мудрый говорит, делает и мыслит, он не отличается от обыкновенных людей. А в том, что мудрый не говорит, не делает и не мыслит, он отличается от обыкновенных людей».

Удел «человека Пути» – великое, абсолютное одиночество. Не может не быть одинок тот немыслимый и невероятный человек, кто вместил в себя всю бездну времени и пространства. Ошибаются те, кто видят в этом пассаже образец лирической исповеди. Перед нами бесстрастное и почти со школярской педантичностью запечатленное свидетельство внутренней реальности опыта, которая может открыться духовному видению. И эта подлинность существования дана нам как матерь-матрица бытия, которая сама «не есть», но все предвосхищает. Даос ищет знаний не в мраморных залах Академии, а у материнской груди кормилицы-жизни.

Сила всеобъятного совершенства исходит единственно от Пути.

Путь же вещих так сокровенен, так смутен!

Смутное! Сокровенное! А в нем есть образы!

Сокровенное! Смутное! А в нем есть нечто!

Потаенное! Незримое! А в нем есть семена.

Эти семена воистину действительны! Они вселяют доверие.

С древности и поныне имя его не преходит,

Так можем следовать владыке многих.

Откуда я знаю, что владыка многих таков?

Благодаря этому.

Даосских философов часто упрекают в скептицизме и релятивизме. Упрек несправедливый, коль скоро человек Пути имеет самоочевидные критерии истинности. В этой главе с виду путано и загадочно, а на самом деле очень последовательно и точно Лао-цзы раскрывает содержание своего внутреннего опыта – по сути символического и потому непереводимого на общепонятный язык предметов и идей, не имеющего в себе ничего субъективного, знаменующего путь «опустошения сердца». Лао-цзы пользуется продуманной, четко обозначающей свойства духовной реальности терминологией, которая фиксирует ступени духовного совершенства или, если угодно, пробуждения. Позднее даосские наставники вывели из этих терминов подробные рекомендации, касающиеся медитативной практики. Поняв Лао-цзы буквально, подыскав его символическим речениям предметное содержание, они вывели из его книги определенную доктрину и увидели в ней некую техническую инструкцию. В действительности в оригинальном тексте очень органично сплетены метафизика, мистика и общественная практика. Если читать этот пассаж как метафизическое откровение, то мы имеем дело со свидетельством абсолютного Присутствия. Эту реальность нельзя знать, ею нельзя владеть и пользоваться. Этому предвечному истоку всех метаморфоз мира можно позволить использовать себя, а самому – наследовать и «быть вблизи» него. Но именно опыт совместности, состояния несопоставимого удостоверяет реальность нашего существования, нашу бытийственную состоятельность. Эта философия «самопревращения» утверждает спонтанное, внедиалектическое совпадение-расхождение противоположностей. Предельная неопределенность нашего знания дает предельную уверенность в подлинности нашего опыта. Мудрый во всем видит одну истину – предельно конкретную. Недаром Лао-цзы называет ее просто это. Чистая актуальность опыта и есть лучшее свидетельство истины. В ней еще нет ни объективного, ни субъективного миров, а только вселенская «срединность» эмоционально окрашенной среды («в Пути есть чувство…»). В этой среде всеобщей сообщительности мы знаем без знания, как младенец «понимает» мать и безотчетно доверяет ей, еще ничего о ней не зная. И наоборот: ясность инструментального знания заслоняет от нас то единственно правдивое, что есть в нашей жизни. В этом свойстве бесконечной ускользаемости Пути часто видят мистицизм, чуждый всякой общественности. Гораздо реже замечают, что именно это качество реальности оправдывает символизм человеческой культуры и делает осмысленным человеческое общение. Но речь идет не о предметах и сущностях, а о реальности именно сообщения, данного в модусе предвосхищения и памятования отсутствующего. Разговор ни о чем – самый правдивый в делах духа. «Семена» только чреваты предметным миром, но лишь грядущее доподлинно внушает доверие. В этом смысле, как уже говорилось, доказательства оскорбляют истину.

Что свернулось – уцелеет.

Что согнулось – расправится.

Что опустело – наполнится.

Что обветшало, обретет новую жизнь.

Имеешь мало – будешь прочно владеть.

Имеешь много – сам себя потеряешь.

Вот почему премудрый держит Единое

И так становится пастырем мира.