Алексей Горбылев - Боги, святилища, обряды Японии: Энциклопедия Синто

Можно говорить, что в некоторых из культов влияние даосизма было весьма ощутимым, но утверждать, что все они были даосскими по сути, было бы явным преувеличением. Утверждать же автохтонность японской религиозной системы можно в той мере, в какой утверждать автохтонность японцев как народности, а ее преемственность и единство в той же мере, в которой, если использовать аналогию, мы можем утверждать тождественность одного и того же человека на разных этапах его становления от младенчества до зрелости [109] Является абсолютно очевидным, что любая религиозная традиция, даже опирающаяся на письменные тексты, претерпевает весьма значительные метаморфозы на всем протяжении ее существования. В той же мере, в какой и для синто, будет справедливым утверждение, что раннее христианство не тождественно его последующим многочисленным вариациям, впрочем как и ранний буддизм весьма отличен от его современных форм. .

Эту автохтонную открытую поликультовую [110] Мы предпочитаем термин «поликультовый» традиционному «политеистический» как более точному в описании реалий функционирования таких систем, т. к. в рамках общей «политеистической» системы могут существовать и существуют вполне «монотеистические» культы, адепты которых сосредотачиваются на почитании лишь одного из множества божеств. По сути такая система в ее практическом функционировании и складывается из множества существующих культов, каждый из которых может иметь свои «поли»-, «моно»-, «гено»- и прочие «теистические» особенности, часто вообще не укладывающиеся в понятие какого-либо из «теизмов». религиозную систему, первые попытки относительного упорядочивания которой начались с конца VII в., мы и называем «синто». В принципе для ее обозначения мы можем выбрать любой другой термин [111] Например, отражая доминирующую тенденцию в современном западном японоведении, английский исследователь Р. Бауринг, например, считает, что до 13 в. следует говорить лишь о «культе божеств (дзинги)» («jingi worship») или просто о локальных культах. (R. Bowring. The Religious Traditions of Japan, 500-1600. Cambridge University Press, 2005. с. 351–352.) , но не видим в том необходимости. Вопрос же в том, в каком смысле использовалось слово синто в том или ином тексте или историческом контексте должен решаться в каждом отдельном случае особо. При этом даже если мы установим, что в указанном выше смысле слово синто не использовалось в тех или иных исторических документах, это вовсе не означает что соответствующей автохтонной религиозной традиции не существовало [112] Точно такие же проблемы возникают при описании других первичных поликультовых религиозных систем, например индуизма и даосизма, что свидетельствует не об исключительности феномена синто, а наоборот, об общих типологических особенностях таких религий. .

Другое дело, что не следует смешивать понятия автохтонная и национальная. Ведь в национальную религиозную систему помимо автохтонного субстрата могут входить и заимствованные религиозные системы или их орфанизированные, вырванные из контекста фрагменты, что и имело место в Японии.

В случае синто и даосизма, мы можем скорее говорить о значительном сходстве архаичных верований и практик не только азиатских народов, как делает известный исследователь народных верований Хори Итиро [113] Hori Ichiro. Folk Religion in Japan: Continuity and Change. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1968. , а вообще всех архаичных религиозных практик и представлений, объединенных схожим типом базового религиозного опыта (в терминологии российского религиоведа и востоковеда Е.А. Торчинова [114] Торчинов E.A. Религии мира: опыт запредельного. Психотехника и трансперсональные состояния. СПб.: Азбука-классика, Петербургское востоковедение. 2005. ) или схожим когнитивным паттерном (в терминологии И. Пиисяйнена [115] Pyysiäinen, Ilkka. How religion works: towards a new cognitive science of religion. Leiden, Boston, Köln: Brill, 2001. ). Учитывая же тот факт, что на Японские острова переселялись представители различных народностей, смешение которых и привело к появлению протояпонцев, а впоследствии и японцев, не удивительно, что вместе с ними приходили и различные варианты архаичных практик и верований (включая и китайские, но не только), единство которых возрастало по мере формирования единой японской народности, но которые никогда не были унифицированы ни идейно, ни организационно вплоть до конца XIX в., да и то отнюдь не до конца.

Идентифицировать этот конгломерат практик и верований с какой-то одной привнесенной религиозной традицией было бы явным преувеличением, впрочем как и утверждать его некую априорно неизменную сущность, транслируемую без значительных изменений из поколения в поколение. Можно только утверждать, что единообразие верований и практик возрастало по мере вызревания в Японии единой нации, достигнув своего апогея в период строительства национального государства в конце XIX в., однако никогда не достигло степени полной унификации.

Это объясняется отнюдь не некими уникальными особенностями Японии, а типологическими особенностями синто как открытой поликультовой религиозной системы, аналогов которой в мире множество — это и индуизм, и даосизм, и славянское язычество, и греко-римская религия и т. п. Именно поликультовость таких открытых религиозных систем была главным препятствием к их унификации, открывая простор как и для внутрисистемных новаций (появления новых интерпретаций, которые не оспаривали основные правила системы), так и для заимствований извне. Мы можем говорить о том, что такие системы объединялись (но не унифицировались!) скорее некими внутренними базовыми паттернами или скрытыми структурами, во многом совпадающими в традиционном обществе с общекультурными универсалиями, которые транслировались в некие, как правило строго не определяемые и не систематизированные, представления о сакральном, что находило свое выражение в определенном структурном единстве ритуально-обрядовой практики. Особенности этих структур «вхождения в контакт со священным» обуславливается как историческими, так и географическо-климатическими особенностями бытия их носителей [116] Последняя позиция нашла свое теоретическое обоснование в трудах японского философа Вацудзи Тэцуро (和辻哲郎) и русского историософа Л. Гумилева, опиравшиеся на идеи Ф. Ратцеля и О. Шпенглера. . Например, один из наиболее авторитетных японских исследователей синто Сонода Минору указывает на повторяемость паттернов сакральной географии и ритуалов локальных (風土) культов камив Японии [117] Sonoda Minoru. Shinto and the natural environment. c. 39–40. Shinto in history: ways of kami. Honolulu: University of Hawai’s Press, 2000. . Другой японский ученый, Мураками Сигэёси, полагает, что японская автохтонная «первичная религия» (原始宗教), которую мы ныне называем синто, восходит к культовой практике, связанной с культурой рисоводства, пришедшей на Японские острова в III в. до н. э. [118] Мураками Сигэёси 村上重良. Государственный синто и народные религии 国家神道と民衆宗教. Токио, Ёсикава кобункан, 2006. с. 52.