Алексей Горбылев - Боги, святилища, обряды Японии: Энциклопедия Синто

Мифы и божества, представленные в данной Энциклопедии, не все можно назвать синтоистскими. Сюда также вошли и многие буддийские бодхисаттвы, один бог индуистского происхождения, один древнеяпонский сановник — ученый, каллиграф и поэт, писавший стихи по-китайски, а после смерти, по верованиям, обретший особые способности влиять на жизнь людей, обожествленный китайский дзэнский монах и даосское астральное божество, и многие другие. В Новое время в число синтоистских божеств были включены и так называемые «этнографические божества», отражающие народные верования, — вроде бога-предка, в определенный сезон превращающегося в божество поля, или хозяина горы, или «бога-гостя». Кроме того, среди богов, вошедших в Энциклопедию, есть персонажи, почитающиеся в синтоистских святилищах, но не отраженные в каких-либо мифологических повествованиях. Например, культ собирательного божества Инаривообще не упоминается в древних летописях «Кодзики»и «Нихон сёки», однако культ Инари более чем популярен в Японии, а святилища, посвященные этому божеству, зафиксированы в весьма древних документах.

Объединение «чисто синтоистских» божеств с разнородными божествами другого происхождения вполне соответствует неоднократно происходившим в японской истории объединениям и сращениям божеств разных пантеонов. Кроме того, такое объединение выражает общую тенденцию, восходящую к японским этнографическим исследованиям начала XX в., — включать в понятие синто народные верования, предания и обряды разных местностей Японии нового времени. Такое включение, без сомнения, укрепило популярные представления о давнем и общенародном происхождении синто. Однако вышеприведенный перечень божеств говорит нам о том, что синто нельзя приравнивать к некоему «стихийному» и «исконному» набору неких первоначальных «языческих» верований (хотя элементы такого воображаемого набора, разумеется, составили часть древнего религиозного сознания). В последние десятилетия представления о синто подвергаются в научной литературе критике и частичному пересмотру, во всяком случае, происходит концептуальное и терминологическое переосмысление истории синто.

Дело в том, что зафиксированные в древности мифические имена и сюжеты, с одной стороны, и божества-объекты культов японского народа, с другой, — два не совпадающих между собой «множества». Мифы, которые представлены в данной Энциклопедии, в их самых ранних образцах были записаны в VIII в. Тогда в раннем японском государстве уже закрепились пришедшие с материка верования — даосская практика инь-ян, конфуцианские социополитические концепции, глубоко укоренился буддизм в его китайском изводе. Все эти разновидности, а также многие другие культы и верования, развившиеся потом, так или иначе тоже заняли свое место в пестрой и подвижной картине японского религиозного сознания.

Отношения между синтоизмом и буддизмом в Японии получали в научной литературе разные наименования — синкретизм, соперничество, симбиоз, синтез, гармоническое единство, религиозная эклектика, двоеверие и тому подобное. Более того, как теперь, полемически заостряя, пишут некоторые авторы, политика правительства Мэйдзи по разделению буддизма и синтоизма ( симбуцу бунри) была в некотором смысле политикой учреждения, впервые в Японии, двух разных религий вместо единого комплекса верований, — что еще больше запутало дело. Тем более что до сих пор не вполне понятны обстоятельства складывания этого единого комплекса на заре японской истории: действительно ли существовало нечто, вступившее во взаимодействие с пришедшим с материка буддизмом, или это «нечто» начало развиваться и оформляться лишь под действием и в сфере буддийских и даосских влияний; неясна также картина индивидуального религиозного сознания и характер переживания отдельным индивидуумом разнородности или же целостности своих верований применительно к разным эпохам японской истории.

Во времена гонений на буддизм и национал-патриотической пропаганды 30-40-х гг. XX в. мифы, изложенные в летописно-мифологических сводах VIII в., были возведены в непререкаемую истину — в частности, те, что возводят происхождение императорского рода к небесным богам. Академическое изучение памятников японской древности и веровании в камиоказалось тогда чрезвычайно затруднено и даже опасно. А после воины изучение, так сказать, синтоистской стороны японских веровании проводилось в основном с опорой на базовые понятия, выработанные западными культурно-антропологическими исследованиями. При всей плодотворности и, прямо скажем, неизбежности нового методологического выбора неизбежны оказались и некоторые смещения [18] Так, скажем, вполне возможно вычленить в древних японских памятниках мифологему мирового древа, подобную той, что характерна для индоевропейской мифологии, однако очевидно, что в смысловой, ценностный центр японской культуры мифологема эта не попадает и оттесняется на периферию другими, более предпочтительными для данной культуры идеями. . «Европоцентризм» аналитика, в сущности, во многом предрешает его эвристические ходы еще на уровне терминологической сетки — случаи, когда, по выражению Набокова, «на истину ложится тень инструмента». К этому стоит прибавить еще и то обстоятельство, что и сами исследования и поиски типологических параллелей до сих пор велись, как правило, мифоведческим или чисто этнографическим инструментарием, концептуальная же сторона верований в японских богов камипри этом в западной науке почти не рассматривалась.

Здесь же стоит, вероятно, сказать, что в настоящее время в самой Японии термин «синто» употребляется не так, как это принято у нас; там он имеет хождение преимущественно в кругах, связанных с профессиональной сферой синтоизма — в среде священнослужителей и теоретиков-богословов синто. В «обычных» же академических исследованиях по истории, мифологии, литературе древности этот термин встречается редко, поскольку предполагается, что синто как система идеи, противопоставленная другим религиозным системам, начинает формироваться только в средневековье и далее неоднократно меняет границы и характер — например, под влиянием конфуцианства, затем, в XVIII в. — в работах ученых школы национальной науки ( кокугаку), и т. д.

Кроме того, само понятие «синто», «путь богов», ками-но мити , заимствованное как термин из Китая как антитеза буддизму, возникло, видимо, только в средневековой Японии, в ранний же период понятие богов, ками, не связывалось с концепцией «пути» (яп. мити , до , кит. дао ). Говоря о ранней японской истории с ее преданиями об «эре богов», японские гуманитарии обычно употребляют понятие «боги Неба-Земли» — именно так называлась придворная канцелярия Дзингикан— так сказать, Палата Благочиния, ведающая «дзинги» — «богами Неба и Земли» ( ками-цу ками и куни-цу ками ). Дзинги — иероглифический бином, встречающийся в самых ранних памятниках японской письменности и восходящий еще к китайскому «Лунь юй». Этот бином, с точки зрения многих историков, может послужить более адекватным обозначением того же синтоизма.