Мэн Кэ - Мэн-цзы

В . благодаря своему знанию китайского языка В. С. Колоколов зачислен слушателем Восточного отделения Академии Генштаба в Москве, а через два года, в ., он в той же Академии начал преподавать китайский язык. В . за многочисленные заслуги в преподавании ему присвоили ученое звание профессора без защиты диссертации, а с . он возглавил кафедру китайского языка, сначала все на том же Восточном отделении, а в 1939–1942 гг. в Высшей спецшколе РККА. Параллельно он преподавал китайский язык в ряде высших учебных заведений и русский язык в Коммунистических университетах трудящихся Востока (КУТВ) и трудящихся Китая (КУТК им. Сун Ят-сена). Так многие китайские эмигранты в СССР и подавляющее большинство московских китаистов стали его учениками. В эти же довоенные годы он создает ряд учебных пособий [8] Из них наиболее важные: 1) Китай: Страна, население, история. М., Военгиз, 1924 (совместно с И. Мамаевым); 2) Учебник китайского языка. Курс II. М., 1933; 3) Этимологический анализ основных иероглифов по Шаванн'у, Вигеру и Васильеву [Б. м., б. г.]. . Но самым важным его пособием в этот период стал составленный им китайско-русский словарь [9] Колоколов В. С. Краткий китайско-русский словарь по графической системе, включающий важнейшие военные термины. М.: Гос. изд-во «Советская энциклопедия», 1935. Переиздан в . . Ценность этого совсем небольшого словаря не только в том, что он вплоть до выхода в свет словаря под редакцией И. М. Ошанина (1952) оставался единственным общедоступным словарем китайского языка, по которому учились все китаеведы моего поколения в Москве и Ленинграде. Важно также то, что В. С. Колоколов впервые применил здесь как основу построения словаря графическую систему расположения иероглифов, предложенную в середине X I X в. акад. В.П. Васильевым и усовершенствованную О.О. Розенбергом [10] См.: Васильев В. П.: 1) Графическая система китайских иероглифов. Опыт первого китайско-русского словаря. СПб., литогр. И. Тиблина и К\ 1867; 2) Анализ китайских иероглифов. Составлен для руководства студентов профессором СПб университета Васильевым. СПб., литогр. И. Тиблина и К", 1866; Rosenberg О. Arrangement of the Chinese Characters According to an Alphabetical System. Tokio, 1916. После словаря В. С. Колоколова все отечественные китайско-русские словари используют как оптимальную русскую графическую систему (обозначаемую обычно как «система Васильева–Розенберга»). Из них важнейшие: Китайско-русский словарь / Под ред. И. М. Ошанина. М.: Гос. изд-во национальных и иностранных словарей, 1952 (неоднократно переиздавался); Баранова 3. И., Гладц-ков В. Е., Жаворонков В. А., Мудрое Б. Г. Китайско-русский словарь / Под ред. Б. Г. Мудрова. М.: Русский язык, 1980; Большой китайско-русский словарь. По русской графической системе в четырех томах / Сост. коллективом китаистов под рук. и ред. проф. И. М. Ошанина. М.: ГРВЛ, 1983–1984. . Заслуга В.С. Колоколова состояла еще и в том, что он возродил для всеобщего употребления эту полузабытую систему.

После увольнения в запас в . В.С. Колоколов продолжает преподавать в Военной академии им. М.В. Фрунзе, а в . переходит в Институт востоковедения АН СССР. Переехав в . в Ленинград, он работает до выхода на пенсию (1970) в Ленинградском отделении Института [11] По документам официальный перевод В. С. Колоколова из московской части Института востоковедения в его Ленинградское отделение состоялся в ., но фактически он переехал в Ленинград и стал здесь активным участником научной работы и заседаний в начале . . Умер В. С. Колоколов в Ленинграде 18 февраля .

В. С. Колоколов, будучи воспитанником старой китайской школы, четко определял для себя, что изучение любых областей китайской истории и культуры невозможно без твердого усвоения книг конфуцианской классики, так называемых «Четверокнижия» («Сы шу») и «Пятикнижия» («У цзин») [12] В «Четверокнижие», составлявшее первый этап обучения классическим книгам, входили: «Великое учение» («Да сюэ»), «Центр и неизменность» («Чжун юн»), «Суждения и беседы» («Лунь юй») и книга «Мэн-цзы», перевод которой сегодня предлагается читателю. «Пятикнижие» состоит из книг, к формированию или редактированию которых Конфуций имел отношение, но материалы которых существовали до него: «Книга перемен» («И цзин»), «Древнейшие записи» («Шан шу» или «Шу цзин»), «Книга песен» («Ши цзин»), «Летопись» («Чунь-цю», составлена Конфуцием по архивам владения Лу), «Книга установлений» («Ли цзи», в основе ее лежат древние книги ритуала и установлений Чжоу ли и И-ли). . Поэтому, не отказавшись от безвозмездных занятий с желающими по китайскому языку и письменности, он сосредоточил свое внимание на переводе двух основных книг, где изложено конфуцианское учение, а именно «Суждений и бесед» и «Мэн-цзы». Эти две книги являются наиболее полным изложением взглядов основоположников учения Кун Цю (Конфуция) и Мэн Кэ (Мэн-цзы). Перевод «Суждений и бесед» не нашел своего издателя [13] АВ, ф. 144, оп. 1, ед. хр. 6–15. Включают разные варианты перевода, примечания и статьи. . Дело в том, что В. С. Колоколов, вслед за одним из китайских педагогов, отказался от классического вида памятника, составленного из небольших фрагментов, фиксирующих, что и когда сказал Учитель (т. е. Конфуций) [14] Во многих фрагментах перед очередным суждением стоит не «Учитель сказал», но «Цзы-Гун сказал» или «Цзы-Лу сказал», т. е. высказывание соотносится с одним из учеников Конфуция. Это дало основание приписывать такие высказывания иным, чем Учитель, лицам. Так, у П. С. Попова перевод озаглавлен: «Изречения Конфуция, учеников его и других лиц». Думается, что это неточно. Дело в том, что, по утверждению традиции, после смерти Учителя его ученики собрались, сверили свои записи сказанного им и составили из них эту книгу. Тогда слова типа «Цзы-Гун сказал» означают, что данная запись есть только у Цзы-Гуна. Иначе непонятно, почему все сказанное твердо соотносится с Конфуцием. по тому или иному поводу, причем прямая связь между этими фрагментами весьма проблематична. В. С. Колоколов принял порядок, принятый в учебном тексте упомянутым педагогом, а именно, тематическое расположение материала, отступив от общепринятого канонического вида «Суждений и бесед», т. е. создав таким образом совсем другое произведение. И хотя он настаивал на этом своем порядке, его перевод в таком виде принят не был. При отсутствии удовлетворительного точного перевода памятника (а В. С. Колоколов утверждал, что все прежние переводы никуда не годятся) издание его по-русски в искаженном виде было бы непозволительной роскошью. В Китае – другое дело. Там «Суждения и беседы» издавались и переиздавались множество раз в их первозданном виде, и наличие иначе классифицированного текста воспринималось как очередная интерпретация.