Мэн Кэ - Мэн-цзы

Я не слышал о таких людях, которые исправляли бы других, кривя при этом своей душой. Можно ли, тем более, услышать о таких, которые позорили бы себя, лишь бы исправить всю Поднебесную?

Поступки у мудрых людей бывают разные: некоторые удаляются от всех; другие сближаются со всеми; кто уходит со службы, а кто не уходит; и все это только для того, чтобы очистить себя от скверны, вот и все.

Я слышал, что И Инь просился к Чэн Тану, предлагая путь управления Яо и Шуня, но я не слышал, чтоб он предлагал одно лишь свое умение забивать скот и готовить пищу.

В поучениях И Иня говорится: „Кары Неба и повод к нашествию на правителя династии Ся берут начало с самого дворца Му-гуна. А нас доставили туда из столицы Бо наши боевые колесницы"» (82).

9.8. Вань Чжан задал Мэн-цзы такой вопрос:

– Некоторые говорят, что, находясь во владении Вэй, Кун-цзы проживал у лекаря вередов [45] В некоторых китайских комментариях « Юн Цюй » (букв.: «лекарь вередов») принимается за собственное имя. – Примеч. пер. , а во владении Ци жил у Цзи Хуаня, производящего кастрацию. Было ли это так?

Мэн-цзы ответил:

«Нет, не так. Это сочинили любители склок. Во владении Врй он жил у Янь Чоу-Ю. Жена сановника Ми-Цзы и жена Цзы-Лу были родными сестрами. Однажды Ми-Цзы сказал Цзы-Лу: „Живи Кун-цзы у меня, он смог бы получить звание высшего са-новника-цин владения Вэй". Цзы-Лу рассказал об этом Кун-цзы. Кун-цзы ответил: „На то пусть будет повеление" (83). Кун-цзы вступал на службу по правилам учтивости, а отказывался от нее по чувству долга справедливости. А удавалось ему получать службу или не удавалось, он всегда говорил: „На то пусть будет повеление".

Если бы он проживал у лекаря вередов или у Цзи Хуаня, производящего кастрацию, в этом не было бы ни проявления долга справедливости, ни чьего-либо повеления.

Для Кун-цзы никакой радости не доставляло пребывание во владениях Лу и Вэй (84). Повстречавшийся ему начальник кон-ницы-сыма Хуань во владении Сун собирался приготовить засаду и убить его. Кун-цзы переоделся и прошел через владение Сун. В то время, когда Кун-цзы находился в опасности, он поселился у градоправителя Чжэнь-цзы, который был верным слугой чжоуско-го государя при князе-хоу Чэнь.

Я слышал, что близких слуг государя судят по тому, кого они принимают к себе постояльцами, а дальних слуг государя – по тому, у кого они живут постояльцами.

Если бы Кун-цзы проживал у лекаря вередов и у Цзи Хуаня, производящего кастрацию, то как он был бы Кун-цзы?»

9.9. Вань Чжан задал Мэн-цзы такой вопрос:

– Некоторые говорят, что Бо-Ли Си продался скотоводу во владении Цинь за пять овчин, откармливал быков Му-гуна, правителя Цинь, и этим добился его расположения к себе. Верить ли этому?

Мэн-цзы сказал:

– Нет, не так! Это сочинили любители склок. Бо-Ли Си – уроженец владения Юй. Люди из владения Цзинь добивались прохода через владение Юй для нападения на владение Го, предлагая взамен яшмовые перстни из Чуйцзи и коней по четыре упряжки, разводимых во владении Цюй (85). Сановник Гун Чжи-Ци убеждал правителя Юй не соглашаться, а Бо-Ли Си не убеждал. Он знал, что правителя Юй-гуна убедить нельзя, и ушел во владение Цинь. Ему уже было семьдесят лет. Он тогда еще не знал, что его будут пятнать тем, что он якобы откормил быков для Му-гуна, правителя владения Цинь, добивался его расположения. Можно ли за это назвать его мудрым? Не убеждать кого-либо, когда знаешь, что убедить нельзя, можно ли назвать такого не мудрым? Он знал, что его правителя, Юй-гуна, ожидает гибель, и заранее покинул его. Значит, нельзя сказать, что он был не мудрым. К тому времени он выдвинулся во владении Цинь и знал, что Му-гун согласится с тем, чтобы предоставить ему действовать, и стал служить ему советником. Можно ли сказать, что он был не мудрым? Служа советником правителю владения Цинь, он прославил своего государя в Поднебесной так, что тот мог войти в предания для последующих поколений. Мог ли бы сделать это человек, не обладающий просвещенностью?

Продать себя, чтобы выполнять прихоти своего государя, да этого не сделает ни один рядовой житель сел и селений, уважающий свое достоинство! Так ужель сделал бы это тот, кого называют просвещенным?

10.1. Мэн-цзы говорил:

– У Бо-И глаза не глядели на противные цвета (непристойности. – В. К.), уши не слушали противных звуков. Не своему государю он не служил, не своим народом он не распоряжался, при благоустройстве во владении он продвигался по службе, а при смутах в нем отступал назад (уходил со службы. – В. К.). Ему было невмоготу жить там, откуда исходило самоуправство в управлении, где оседал народ, в котором царил произвол. Он мыслил, что жить с такими поселянами, – это все равно, что сесть в угольную пыль, облачившись в придворную одежду и надев придворный головной убор. В те времена, когда владычествовал злодей Чжоу, он поселился на берегу Северного моря [Бэй-хай] в ожидании, когда Поднебесная очистится.

Вот почему даже закоренелые скряги, когда внимают рассказам о Бо-И, становятся бескорыстными, а слабовольные трусы обретают устойчивость воли.

И Инь рассуждал так: «Кому служить, как не государю, какой бы он ни был? Кем распоряжаться, как не народом, каков бы он ни был? Продвигаюсь вперед по службе как при благоустройстве во владении, так и при смуте в нем!»

Он говорил: «Весь этот народ рожден Небом, которое побуждает ранее познавших истину вразумлять позже познающих, побуждает прежде прозревших вразумлять позже прозревающих. Я из тех, кто прежде прозрел среди народа, порожденного Небом! Я буду вразумлять этот народ, пользуясь таким путем в рассуждении». Думая о народе во всей Поднебесной, он считал, что если есть в ней такие мужчины и женщины из простых людей, которым он не оказывает благодеяний, завещанных Яо и Шунем, то словно бы сам сталкивает и вводит их в ров смерти. Таково было бремя, которое он сам брал на себя перед Поднебесной.

Лю-Ся Хуэй не стыдился быть при алчном правителе, не отказывался от должности даже мелкого начальника. Продвигаясь вперед по службе, он не скрывал своей проницательности и обязательно руководствовался своим путем. Он не роптал, когда оставался не у дел; не жаловался, когда был в беде и нужде. Живя вместе с поселянами, он чувствовал себя непринужденно, и ему было невмоготу покидать их. Он говорил: «Ты живи сам по себе, я буду жить сам по себе. В таком случае, хоть ты и станешь подле меня расстегнутый и даже голый, как может быть, чтоб ты запачкал меня своим телом?»

Вот почему даже закоренелые грубияны, когда внимают рассказам о Лю-Ся Хуэе, становятся любезными, а бесчувственные – сердечными.