Эдуард Тёмкин - Мифы древней Индии. Издание 2-е, переработанное и дополненное

Вскоре вернулся в обитель великий подвижник Вибхиндака. Он сразу увидел, что Ришьяшринга не вычистил жертвенную утварь и не приготовил молока и масла для жертвенных возлияний. Он увидел сына своего, печального, с поникшей головою, словно угнетенного тяжким горем. Вибхиндака спросил сына, что случилось с ним сегодня, и Ришьяшринга ему ответил: "Сегодня приходил сюда юный подвижник, никогда не виданный мною раньше. Его густые и длинные волосы, блестящие, иссиня-черные, завивались кольцами и приятно пахли; они повязаны были золотой лентой. Он был невысокого роста, со светлым лицом и большими черными глазами, подобными лотосам, с тонким станом и высокой грудью. На шее у него сверкало ожерелье, как молния в небе, платье было расшито золотыми нитями, а на ногах, красивых и стройных, звенели блестящие украшения. От него исходило сияние, и обликом он был прекрасен, как небожитель. Смотреть на его лицо было приятно, и голос его радовал сердце. Речь его была сладостна, как пение кокилы, и проникала в самую душу. От него исходило благоухание, как от леса в пору цветения. Когда он встряхивал головою, волосы его спадали красивыми прядями на лоб и на лицо и рассыпались по плечам. В руке он держал удивительный круглый плод, который от удара о землю подскакивал и взлетал высоко в воздух. И когда я глядел на этого юного подвижника, отец, сердце мое было исполнено радости. Он не взял у меня воды для омовения и отказался от предложенных мною плодов, он не стал пить из нашего родника. Он дал мне других плодов, необычайного вкуса, и поднес мне чудное питье; когда я отведал его, голова моя закружилась, и на душе у меня стало легко, как никогда раньше. Он надел мне на шею эти гирлянды цветов и эти драгоценные ожерелья. А потом он обхватил меня руками, и притянул к себе мою голову, и прижался устами к моим устам, произведя негромкий, не слыханный мною раньше звук; и трепет объял мое тело. Отец мой, с тех пор как этот юный отшельник ушел, печаль томит меня и словно огонь жжет мое тело; и мысли мои устремляются только к нему. С ним я хочу быть всегда и хочу исполнять те обеты, которые он исполняет; они мне больше по сердцу, чем те, которым ты меня учил. И нет у меня других желаний".

Выслушав рассказ Ришьяшринги, отец, встревоженный, отвечал ему: "О сын мой, злые бесы бродят по лесам в прекрасном обличье! Они только о том и мечтают, чтобы совратить подвижника с праведного пути! То был ракшас, Ришьяшринга, задумавший нарушить твои обеты; с ракшасами не надо иметь никакого дела, не надо ни смотреть на них, ни вступать с ними в разговоры — не доверяй им! И тебе, отрешившемуся от мира, не подобает украшать себя венками и ожерельями".

Повелев сыну впредь не пускать никого в пределы обители, Вибхиндака отправился в лес искать ракшаса, смутившего покой Ришьяшринги. Три дня он ходил по окрестному лесу, но поиски его были тщетны, и он вернулся в обитель. Но когда в другой раз Вибхиндака ушел в лес собирать плоды и коренья, чудесный гость пришел в обитель снова. И едва Ришьяшринга увидел царевну, он бросился ей навстречу, охваченный радостью, и сказал: "Поспешим скорее в твою обитель, пока отец мой не вернулся из леса!"

Шанта привела Ришьяшрингу к своей плавучей хижине, и они взошли на плот, украшенный ветвями и цветами. И пока они разговаривали, плот отчалил от берега и поплыл к столице Ломапады.

Когда они прибыли туда, радостный царь ангов принял Ришьяшрингу с великим почетом и ввел его во внутренние покои своего дворца. И едва сын Вибхиндаки переступил порог дворца Ломапады, как хлынул дождь, обильный и плодоносный, и напоил земли и наполнил водоемы страны ангов. Царь Ломапада, довольный исполнением своих желаний, пышно отпраздновал свадьбу своей приемной дочери Шанты с Ришьяшрингой. А чтобы Вибхиндака не гневался на него за похищение сына, царь решил богато одарить и своего зятя, и его отца. Своим подданным, пасшим стада по всему пути от лесов, где стояла обитель отшельника, до царской столицы, Ломапада повелел оказывать Вибхиндаке, едва они его увидят, царские почести и говорить ему, что и земли их, и стада, и сами они принадлежат Ришьяшринге.

И все исполнилось так, как предусмотрел Ломапада. Когда Вибхиндака вернулся из леса и не нашел в обители сына, его охватил великий гнев. Он догадался, что Ришьяшрингу увезли в царство Ломапады, и отправился туда, во гневе готовый испепелить властелина ангов и его столицу. Но по дороге в столицу ангов люди на пастбищах и в пастушьих хижинах встречали Вибхиндаку с великим почетом, как знатного владыку. Пастухи, отвечая на его вопросы, говорили, что и скот, и земли, и они сами принадлежат царскому зятю Ришьяшринге. Гнев Вибхиндаки понемногу стихал, и, когда отшельник добрался до столицы и Ломапада с почестями встретил его у городских ворот и щедро одарил его, Вибхиндака примирился с тем, что произошло. Но, покидая столицу ангов, он сказал Ришьяшринге: "О сын мой! Когда ты исполнишь все просьбы Ломапады и у тебя родится сын, возвращайся без промедления в нашу лесную пустынь!"

Ришьяшринга так и поступил. Но впоследствии он склонился на просьбы царя Айодхьи, благочестивого Дашаратхи, родного отца его жены Шанты, и стал у него верховным жрецом. Он совершил жертвоприношение, чтобы у царя появилось мужское потомство, и у Дашаратхи родился могучий сын — великий Рама, победитель ракшасов.

Был в стране панчалов [302]славный царь по имени Сомака, отпрыск Лунного рода. У него было сто жен, и все они были беззаветно преданы государю. Царь очень хотел иметь сыновей, но проходили годы, а жены его оставались бездетными. И вот, когда царь Сомака уже состарился, одна из жен наконец родила ему сына, и давнее желание государя панчалов исполнилось. Царевичу дали имя Джанту, и мальчик рос, нежно любимый всеми женами Сомаки. Они всячески заботились о Джанту, с радостью исполняли каждое его желание, и дни юного царевича протекали в забавах и удовольствиях.

Как-то раз царского сына укусил в бедро муравей, и Джанту громко вскрикнул от боли. Все жены государя взволновались, окружили царевича и запричитали; и великий шум поднялся во дворце. Когда царю Сомаке доложили, что муравей укусил его сына, он в волнении и испуге поспешил со всеми своими советниками в женские покои. Но оказалось, что с Джанту не случилось ничего страшного, и боль у него уже прошла без следа. Тогда Сомака вернулся к делам царского совета, сетуя на горькую судьбу отца, у которого всего один сын.

"Уж лучше бы быть мне совсем бездетным, — сказал Сомака своим советникам. — Когда у тебя всего один сын, тревога о нем постоянно давит на сердце — ведь страшно его потерять. Всю жизнь я стремился иметь много сыновей. Жены мои все здоровы и желают потомства, и все они, кроме одной, остались бездетны. Только одного сына они подарили мне к старости. Печальна судьба государя, вступившего в преклонные годы, но не имеющего многочисленного потомства; а ведь и жены мои становятся с каждым годом все старше. Неужели нет средства избавить меня от этой печали? Я готов на любые испытания ради того, чтобы каждая из моих жен принесла мне по сыну!"