Калидаса - Род Рагху

29—31. После чего тот несметно богатый государь, светоч рода Бходжей, выдав сестру замуж, повелел своим сановникам почтить приемом каждого из других царей. Цари же, скрывая негодование под личиною ликования, подобные чистым на поверхности озерам, таящим крокодилов на дне, распрощались с владыкой Видарбхи и отбыли, как бы воздав за оказанные почести свадебными дарами. Но уже раньше все они вступили в заговор — с целью похитить при отъезде желанную деву они устроили засаду на пути Аджи.

32—33. Между тем правитель кратхов и кайшиков, справивший свадьбу своей младшей сестры, дав за нею в приданое полагающееся богатство, отпустил и сына Рагху; он отправился с ним проводить его, по миновании же трех привалов в пути расстался с Аджей, прославленным в трех мирах, как месяц, сблизившись с солнцем до предела, потом удаляется от него.

34—35. А каждый из тех царей уже обозлен был против властителя Кошалы, отобравшего у них дани, и потому не могли потерпеть заговорщики, чтобы сыну его досталось то сокровище среди женщин. И когда он с царевной бходжей приблизился к ним, надменный сонм царственных воителей преградил ему путь, как враг Индры [249] Враг Индры. — Неясно, кто здесь имеется в виду и какова его роль в мифе о Вишну, тремя шагами отобравшем вселенную у царя демонов Бали; комментаторы расходятся во мнениях; некоторые называют Вритру (см. примеч. к III. 59-62). — богу Вишну на третьем его шаге, обретшему богатства от Бали.

36—49. Царевич поручил охранять ее отцовскому советнику с немалым войском, сам же встретил рать царей, как река Шона [250] Шона - река Сон, впадающая в Гангу (выше совр. Патны). бурлящими волнами встречает вторгающиеся в нее воды Ганги. Сошлись в бою пеший воин с пехотинцем, колесница с колесницей, конник с таким же всадником, воин на слоне с боевым слоном, — равный с равным. Гремели боевые барабаны, и шум битвы заглушал голоса лучников, потому не выкликали они имена родов своих, а только посредством стрел с вырезанными на них именами сообщали их друг другу. Пыль, поднятая копытами коней, еще гуще становилась от колесниц, и от хлопающих ушей слонов она вздымалась тучами, застлавшими солнце, словно покрывалом; и она оседала на развеваемых ветром знаменах с изображениями рыб, так что казалось — рыбы те пьют нахлынувшую помутившуюся воду. Только по стуку колес узнавалась колесница, по звону бубенцов — слон, и в облаках пыли только голоса, произносящие имена вождей, позволяли отличить соратников от врагов. Но потоки крови из нанесенных оружием ран на телах воинов, слонов и коней разрежали, словно солнце на заре, ту мглу, застилавшую взор на поле сражения. И столп пыли, коего подножье осело на землю, пропитанное кровью, а вершина отделилась, несомая ветром, уподобился дыму от огня, тлеющего понизу углями. Оправившись от нанесенных ударов, воины, уцелевшие на колесницах, порицая своих возничих, вновь поворотили коней в гущу боя, яростно сокрушая врагов, их ранивших прежде, которых узнавали по уже замеченным стягам. Стрелы искусных лучников, хотя полет их прерывали, рассекая надвое, вражеские стрелы, все же достигали цели своими железными наконечниками, увлекаемыми неудержимой скоростью. Когда острые, как бритва, лезвия пущенных стрел отделяли от плеч головы погонщиков слонов, волосы их запутывались в когтях налетавших коршунов, отчего не сразу они падали на землю Вот всадник нанес удар врагу, но не пользуется тем, что тот, припавший, уклоняясь, к конской шее, не может разить в ответ, и нового удара не наносит. Слоны, извергая из хоботов воду, тушили огонь, вспыхивавший от искр, высекаемых ударами об их огромные бивни обнаженных мечей отчаянно бьющихся латников. И поле сражения подобно было пиршественному чертогу Смерти, в котором кровь лилась, как вино, отрубленные стрелами головы были плодами, а кубками — свалившиеся с голов воинов шлемы.

50—54. Там жадная шакалица отбирает добычу у стервятников, терзавших с обоих концов отрубленную руку, но, расцарапав себе нёбо шипами наручника, выпускает ее из пасти. Вот воин, которому враг снес голову мечом, возносится тотчас на небесной колеснице в объятьях божественной девы [251] В объятьях божественной девы. - Апсары, небесные танцовщицы и куртизанки, сопровождали павших на поле битвы героев в царство своего повелителя Индры. , прильнувшей к нему слева, и видит с высоты собственный обезглавленный труп, танцующий на поле битвы. Другие воины, у которых были убиты колесничие, занимают их место, а когда лишаются коней, продолжают бой пешими на палицах, когда же ломается оружие, бьются голыми руками не на жизнь, а насмерть. И вот двое, поразившие друг друга и одновременно испустившие дух, уже как бессмертные души вступают в спор из-за апсары, низошедшей к ним обоим. И оба войска, вступившие в бой, одерживали победу и терпели поражение попеременно вследствие взаимных промахов, как две волны в океане, вздымаемые ветрами спереди и сзади.

55—58. Войско Аджи было разбито противником, но он, великомощный, сам обрушился на вражескую рать; ветер может развеять дым, но огонь остается там, где есть хворост для него. Одетый в латы, с луком и колчаном, доблестный герой на колеснице в одиночку остановил воинство царей, как Великий Вепрь [252] Великий Вепрь — Вараха, одно из воплощений Вишну, поднял клыком землю из вод потопа. Кальпа — эон, период существования вселенной. — воды океана, хлынувшие на землю в конце кальпы. В битве правой, левой ли рукой он успевал доставать из колчана стрелы — казалось, они сами возникают на тетиве, натянутой до уха, насмерть поражающие врагов. И головы врагов, отсеченные его крестообразными стрелами, усеяли землю — издающие воинственные клики, с губами, закушенными в ярости до крови, и нахмуренными бровями.

59—60. Всеми родами войск во главе с боевыми слонами, оружием всех видов, пробивающим латы, изо всех сил противостали ему в битве властители земли — все до единого. И только верхушка его стяга виднелась за тучею стрел, которыми осыпали его колесницу враги, как солнце, выглядывающее едва из предрассветной мглы.

61—62. Царевич же, сын верховного властителя, красотой подобный вооруженному цветами богу, употребил тогда против царей полученное им от Приямвады оружие гандхарвов, повергающее в сон, сам от сна отрешенный. И застыло все войско царей во власти сна — руки их не в силах были натянуть тетиву, сбились набок шлемы.

63—65. И тогда царевич приложил раковину к губам, на которых его возлюбленная запечатлела поцелуй; и он затрубил в нее, словно он пил из нее, несравненный герой, свою воплощенную славу. Заслышав знакомый голос трубы, вновь собрались на поле боя его воины и узрели его среди врагов, погруженных в сон, словно отражение месяца в пруду среди лотосов, сомкнувших лепестки. И на знаменах тех царей он начертал окровавленными остриями своих стрел: «Опять лишены вы славы сыном Рагху, но — из милосердия — не жизни!»